— Кхм, — слышу над головой.

Подняв глаза, сразу же врезаюсь взглядом в расстегнутую верхнюю пуговицу на мужской груди.

Влад собран, гладко выбрит и тоже выглядит заряженным. Как чертов боевой патрон.

— Добрый вечер…

— Здравствуйте, Владислав Алексеевич, — снова перехожу на «вы».

Откатываюсь на день назад. Наверное, я поторопилась. Не нужно нам сближаться, ни к чему этот кордебалет.

Он — мой сотрудник, я — руководитель.

Только так, а не иначе.

Прикусываю нижнюю губу и откидываю мягкую прядь волос с лица, наблюдая, как сухое, канцелярское обращение вызывает глубокую складку на широком лбу. Видно, что такие женские поведенческие метаморфозы Владислав Алексеевич не приветствует, но кто сказал, что будет легко?..

— Красивая у вас… семья, — киваю на «обстоятельство», не сводящее с нас подведенных ярким макияжем глаз.

Тут же ругаю себя за абсолютно нелогичную ревность, а Отец будто в крестики-нолики выигрывает. Сам себе кивает и прячет ладони в карманы брюк.

— Я специально вчера так сказал, чтобы долго не объяснять. Это ведь общая формулировка…

— Ой, что вы? Не утруждайтесь и сейчас.

Он нервно дергает плечами. Мол, я и не собирался. Нагло на меня смотрит.

— Красивые у вас… брюки. — Взгляд Влада скользит от выреза на топе к моим ногам.

— Я думала, вы больше по юбкам… — вновь не сдерживаю легкой претензии.

— Виноват.

Обернувшись к своему столику, еле заметно кивает спутнице.

— Я по юбкам. Как-то исторически так сложилось…

Вот ведь…

Хватаю свой бокал и жадными глотками пью. Влад делает шаг и по-хамски отбирает его, отставляет в сторону. Разливает, марает белоснежную скатерть.

— Это что за…

— По-моему, тебе хватит.

Я захлебываюсь от этой мужиковатой наглости. Да кто он вообще такой?.. Сказать ничего не успеваю — Андрей с Колей возвращаются. Побединский молча пыхтит на Влада, а Попов, видимо, впечатлившийся крепким алкоголем, сдобренным никотином, грубовато обращается:

— Эта дама занята.

Влад прищуривается и, так и не взглянув на моих спутников, открыто мне улыбается. Иронично приподнимает брови.

— Еще одна твоя секретарша?

— Я…

— Че ты сказал? — Попов вскакивает с места.

— Андрей! — тут же рявкаю. — Сядь.

Люди за соседними столиками оглядываются, перешептываются. Только скандала мне не хватало.

Подняв глаза на невозмутимое солдафонское лицо, складываю руки на груди, замечая, что взгляд Отца сразу перетекает туда. Это какая-то игра, в которой будто бы нет правил. Мне так не нравится, потому что я люблю рамки. Рамки должны быть во всем. В собственном поведении, в воспитании детей, в том, как мужчина смотрит на женщину.

У Влада их нет. Факт.

— Владислав Алексеевич, вас ведь ждут, — напоминаю.

— Да. Я буду здесь, неподалеку…

Чуть позже Попов уезжает. Якобы по срочным делам, но я-то понимаю — решил оставить нас с бывшим мужем вдвоем для воссоединения.

Почему мужчины такие наивные?..

Я ловлю легкое разочарование, когда вижу, что Отец со спутницей, прихватив розы, уходит. Это тоже по-мужски. Сказать, что будешь неподалеку, и смыться. Знаю, плавала.

— Как дети, Федь? — спрашивает Коля, отставляя тарелку и перебираясь на стул Андрея.

Чисто инстинктивно отстраняюсь.

— Ты мог бы узнать у них. У Эльзы и Леона есть телефоны. Ты их знаешь.

— Че ты начинаешь?.. Я у тебя спрашиваю.

— Нормально, — качаю головой, но понимаю, что надо как-то налаживать потерянную связь «дети-отец». — У старших переходный возраст, мучусь немного, Маша — моя отдушина. Хорошо, что я тебя не послушала.

— Не забудешь, да?

— Трудно забыть твои слова. Отправив меня на аборт, ты сказал, что никогда ее не полюбишь и у тебя навсегда двое детей.