Матерый упырь, преградивший ему путь, сел на задние лапы, вздел пушистую морду к мутному фосфоресцирующему небу и захохотал.

– Люди, – проворчал упырь, обнюхав карабин. – Много железа, мало мозгов.

Птицелов все еще сидел на заднице – ни жив ни мертв. И все-таки скорее жив, чем мертв. Огромный упырь, самый крупный из всех, что Птицелову доводилось встречать, судя по всему, настроен был дружелюбно.

Когда упырь отсмеялся – хотя смех этот мало напоминал человеческий – он принялся разглядывать Птицелова, свесив лобастую голову набок, вывалив длинный черный язык.

И не было в его облике ничего, внушающего ужас. Правда, большой. Громадный просто.

– Выродок? – спросил он. – Охотник?

– Да, – признался Птицелов.

А чего врать?

Упырь широко раззявил черную пасть, блеснув редкими зубами. Не поймешь, то ли зевнул, то ли припугнул. Захлопнул пасть, клацнув клыками. Спросил:

– Охотников моего народа убивал?

Птицелов понурил голову. Вот так вопрос. Жизни и смерти вопрос.

– Случалось, – ответил он.

Круглые глаза-плошки упыря озарились внутренним огнем. Сердце Птицелова пропустило пару ударов, тело стало ватным. Безразличие охватило мутанта, но вдруг все прошло. Упырь погасил взор, отвернул морду.

– Правильно, – пробурчал он. – Колдун так и сказал: мутант, который не врет. Встретишь, испытай его, сказал Колдун. Если соврет… не тот.

Птицелов промолчал. Звери лесные, ящеры болотные, птахи небесные, мыши летучие – все прислуживали Колдуну. Этим никого не удивишь за Голубой Змеей. Но никто никогда не сказывал, что Колдуну прислуживают упыри.

– Мне идти надо, – сказал Птицелов. – Если позволишь…

– Погоня за тобой, – отозвался упырь. – Трое. Очень злые. Выродки.

– Догадываюсь, – вздохнул Птицелов. – Убить меня хотят.

– Голодны? – поинтересовался упырь.

Птицелов хмыкнул.

– Сыты, – сказал он. – Опасаются они меня. И ботинки им мои глянулись.

Упырь, яростно почесав за ухом, обронил:

– Люди никогда не сыты.

Птицелов не стал спорить.

– Идти мне пора, – повторил он с тоской. – Светает.

– Идем! – Упырь мотнул тяжелой башкой. – Провожу до заставы.

И он бесшумно потрусил вперед. Птицелов подобрал карабин, зашагал следом. Шли быстро, не слишком петляя. Видно, упырь хорошо знал дорогу к человеческому поселению.

Мировой Свет усилил накал. Потянуло утренним холодком. В лесу пробуждались птахи, перекликались простуженными голосами, но испуганно замолкали, когда упырь и мутант приближались к их гнездовьям. Впрочем, Птицелов не тешил себя иллюзиями. Птахи боялись исключительно упыря. Его все боялись – даже медведь-лакомка спешно покинул усыпанные сладкими ягодами заросли, стоило упырю оказаться неподалеку. Птицелов слегка запыхался, стараясь поспеть за проводником, но был рад радехонек. С таким спутником нигде не пропадешь. Но вот они перемахнули через кювет и выбрались на дорогу.

– Застава там! – Упырь приподнял могучую лапу и показал направление. – Ступай.

– Как тебя зовут? – спросил Птицелов. – У тебя есть имя?

– У последнего щенка есть имя, – отозвался упырь. – Назови сначала себя.

– Меня зовут Птицеловом.

Упырь фыркнул, помотал лобастой башкой, как будто его опять разбирал смех.

– Зови меня Псоем из клана Итрчей, – сдавленным голосом произнес он. – Это мое почти настоящее имя.

– Хорошо, Псой, – сказал Птицелов. – Я запомню.

– Запомни, – буркнул упырь и добавил: – Мы еще встретимся, Ловец Птиц!

И канул. Только когти шарахнули по бетону. Птицелов проводил его взглядом. Вздохнул, поддернул ремень карабина и зашагал на север.

Заставу Птицелов увидел, как только вышел из-за поворота, оставив за спиной заросли лещины и пахнущий грибами валежник.