Олег (раз уж мы перешли на ты) замолчал, глядя в окно, а у меня снова сложилось впечатление, что я попала на страницы романа. Жизнь такой не бывает, она размеренная – работа, дом, встречи с друзьями. По крайней мере моя. И моих знакомых. Но я уверена, что это только присказка, а сказка впереди.

- Он схватил меня за руку, - продолжил Вертинский. – И я уже по привычке вжал голову в плечи, ожидая удара… Но Петр усмехнулся и спросил, зачем мне его кошелек. От неожиданности я и выпалил, что хочу насобирать денег, свалить от матери и ее сожителя и купить холст и кисти. Я не все деньги приносил домой, кое-что себе оставлял, припрятывал. И когда я озвучил последнее желание, Петр удивился. Конечно, кто бы мог подумать, что мальчик, который вытаскивает кошельки на рынках и вокзалах, мечтает об искусстве.

Занимательная история жизни Вертинского, почти из грязи в князи. Или Петр Александрович оказался прямо-таки феей крестной. Олегу определенно стоит написать мемуары, думаю, они бы пользовались спросов. Но пока я не понимаю, при чем здесь я. Даже если этот Петр мой отец, что с того?

- Кажется, мы просидим до утра, - резюмировала я, выставляя вперед руку с пустым бокалом.

Олег понял и, поднявшись, налил мне еще вина.

- История действительно не уместится в двух предложениях. Тот особняк, на месте которого сейчас стоит галерея, принадлежал Петру. Я не понимал, почему грязного оборванца он привел в свой дом, пока не увидел одну из комнат. Мольберт, краски, кисти – я будто попал в рай.

- Он был художником?

- Я тоже так сразу подумал. Но, как сказал сам Петр, он только балуется. Писать – это его хобби. Конечно, восьмилетний мальчишка не додумался спросить, чем на самом деле занимается этот добрый самаритянин. Куда там! И даже не поинтересовался, почему на второй этаж Петр строго-настрого запретил подниматься. Сам он жил в особняке не постоянно, у него была квартира в центре, где жили его мать с дочерью.

Я тряхнула головой, но как будто почувствовала наяву запах пирожков с яблоками и корицей.

- Пелагея… - всплыло в памяти имя.

- Да, Пелагея Павловна. Странно, что ты вспомнила, тебе тогда было три года, если я не ошибаюсь.

- И что случилось с… Петром? – поторопила я, и язык не повернулся сказать «отцом». – При чем тут Лариса? Почему сейчас тебе надо было со мной познакомиться?

Вопросы, вопросы, вопросы… Пока я только услышала историю жизни Вертинского, с которой я если и связана, то только косвенно. Подумаешь, знал моего отца. Да, немного фантастично для меня, но все же возможно.

- Не так быстро, Анна, - остановил поток вопросов Олег. – Я хочу, чтобы ты знала все, иначе можно сделать неправильные выводы.

Нет, мы определенно застряли здесь до утра. А не спать всю ночь, кстати, вредно для здоровья.

- Слушаю внимательно.

- То, чем занимался Петр, многие бы осудили. А Лариса ему в этом помогала. Может, однажды она тебе расскажет подробнее. Я все-таки тоже был ребенком и знал только то, что удавалось где-то услышать, увидеть. Это потом уже все встало на свои места… Так, ладно, я опять забегаю вперед. Итак, Петр разрешил мне приходить к нему, мы даже вместе писали картины, он подбрасывал мне денег, заставил пойти в школу и дать обещание, что по карманам я больше шарить не буду. Казалось, звезды сошлись, моя жизнь начала налаживаться, но через год все опять полетело под откос.