– Но подождите, – сидела я, оторопев от такого рассказа, – но это же Ваше жилье! Почему какой-то… – сдержалась я, чтобы не выругаться, – позволяет себе так с Вами обращаться. А дочь? – возмутилась я, переваривая услышанное.

Люся лишь пожала плечами.

– А почему Вы в дом престарелых не уедете? Еще куда-то на работу устроиться? – стала придумывать я варианты.

– Да куда мне, доченька, – доела уже холодный суп Люся, – документы ж сгорели. Хотела восстановить, но справка нужна от участкового, что я тут жила, так он, окаянный, денег с меня требует – пятьдесят тысяч, – тяжело выдохнула она. – Я вот пенсию коплю, к концу лета накоплю нужную сумму, даст Бог, и что-то буду думать. Ой, Ванька – паразит, Христа на него нет. Как был хулиган, так и остался. А я ведь поваром работала в школе вон той, – кивнула она на мою гимназию, – все его подкармливала, родители ж у него алкашами были, он в старенькой одежде ходил, вечно голодный. Вот и отплатил добром.

Я онемела.

– Людмила Иванна? – уставилась я на нее. – Я ж училась в гимназии, Вы ж булочки с сахаром сами стряпали, – узнала я в старой женщине когда-то молодую, добродушную и заботливую повара.

– Да, Наденька, я это, – стыдливо спрятала она глаза. – Бомжом стала, – сжалась она в комок. – Дожила, – снова тяжело вдохнула она, пряча глаза.

– Людмила Иванна, пойдемте ко мне, решим мы как-то вопрос Ваш, – подскочила я.

– Да нет, Наденька, – стала отмахиваться от меня повар, – все хорошо у меня, все хорошо, родная.

– Подождите, – только дошло до меня, – участковый – Ванька-Встанька что ли? – вспомнила я, что училась с оборванцем из семьи алкашей, которого всегда подкармливали в столовой, он по три порции съедал. Его все били нещадно, а он только встанет, отряхнется и снова в драку лезет, поэтому его так и прозвали.

– Он, да, – махнула рукой с досады Людмила Иванна.

– Вот говнюк, – выругалась я и поежилась от порыва ветра. – Ну я ему задам, – вылетела я из-под грибка и со всех ног кинулась в коморку участковых в соседнем доме. Правда, в это время там уже никого не было. Хотя участковых наших постоянно не было на месте, по словам соседей, то они у хачей в чебуречной пропадали, то в сауне у Ашота с проститутками зависали. В общем, особо не напрягались, как они говорили – крышевали все злачные места района.

Когда я вернулась, Людмилы Иванны под грибком уже не было, «домик» ее тоже был пуст, так что я просто поднялась домой. С меня градом текла вода. Вышла я без зонта, так что из-за пробежек под дождем была сырая насквозь. Но меня мало волновал этот факт, меня убивала ситуация, о которой я узнала. Вот где справедливость: повар, которая все десять классов кормила оборванца завтраками, обедами, ужинами и домой еще давала, чтобы Ванька-Встанька сестру младшую покормил, а он ей даже какую-то вшивую бумажку дать не мог, подлец. А дочка тоже молодец, как так можно было поступить с родной матерью?! Да у нас в школе все знали, что, если что-то не так, иди к Людмиле Иванне, она все разрулит и успокоит, накормит еще. И Верку я знала, она, правда, была на пять лет младше меня, но всегда королева – с бантами, красивые юбочки, блузочки, мать с нее пылинки сдувала, и на тебе, вот так поступила.

– Чудны дела твои, господи, – закрыла я за собой дверь и села прямо в сырой одежде на пол. – А я еще думаю, что у меня все плохо, – выдала я сама себе. – А не, у меня все очень даже хорошо, – рассуждала я сама с собой, сидя в луже.

Не знаю, сколько прошло времени, но на улице смеркалось, хотя и так было темно из-за туч, подскочила я от звонка телефона, который снова схватила не глядя.