Король бросил быстрый взгляд на Камиллу, на меня… оставил чепец в покое и выпрямился, демонстрируя поистине королевскую осанку. Ну насколько это вообще возможно в женском платье.

- Были. – упрямо сказал он.

- Не разлучались ни на минуту? – подозрительно прищурился Вилье.

Король бросил быстрый взгляд на тело на ступеньках… и все также упрямо помотал головой.

- Не разлучались. Совсем.

«А иначе он бы что – обвинил нас в убийстве казначея?» – я возмущенно уставилась на Вилье.

- Что вы вообще делали в городе? – с усталой безнадежностью вздохнул Вилье.

- Мы… За пирожными ходили. - его величество внимательно изучал мостовую под ногами.

Вилье поглядел на гвардейца… и тот немедленно вручил сверток ему в руки. Торжественно.

- И что? – разглядывая коробку, с сомнением прищурился Вилье. – Они лучше, чем на дворцовой кухне?

- Вы только попробуйте! – злобно процедила я. – Только попробуйте хоть одно… попробовать! И я не знаю, что с вами сделаю!

3. Глава 3 Королевские узницы

Мы с Камиллой сидели на кроватях. Собственно, это были даже не кровати, а простые деревянные нары, но поверх оструганных досок лежали толстые мягкие матрасы, накрытые белоснежными простынями. Подушки были пухлыми, а теплые, как раз для осени, перины, толстыми и одновременно легкими. По любым меркам эти нары были намного удобнее куцых диванчиков в спальне для отборных… если бы вместо одной из стен не красовалась частая решетка, а в коридоре не прогуливался стражник. Правда, появлялся он редко, поскольку лично его величеством было велено не надоедать благородным сьёреттам… но и отпирать нашу камеру без приказа тоже не собирался.

Между нашими койками стоял грубо сбитый деревянный столик, а на нем – открытая коробка с разноцветными, как сладкая радуга, крохотными пирожными.

Нападение гвардейца не прошло для пирожных даром – пышный цветной крем размазало по оберточной бумаге, корзиночки нежного песочного теста сплющило и перекосило, а фруктовую начинку раздавило. Ровно посередине коробки, среди выстроенных, как по линеечке, рядов пирожных нахально красовалось пустое место.

- Спорим, проклятый Вилье забрал единственное целое пирожное! – стискивая кулаки, гневно выдохнула я.

- Теперь вы, сьёретта Оливия, должны «не знаю, что с ним сделать»? – ехидно поинтересовалась Камилла и вопреки всем правилам хорошего тона, подобрала каплю крема с оберточной бумаги, и с явным удовольствием облизала палец.

- Я не знаю, что с ним сделать. - буркнула я. - Как только узнаю – сделаю! – и мрачно захрустела шоколадной «монеткой».

Быстрый перестук каблуков заставил нас с Камиллой удивленно переглянуться. Были бы шаги мужскими, можно было ожидать Вилье с допросом или короля с утешениями… а потом все равно Вилье с допросом. Но шла женщина, шла к нам – просто потому, что в комфортабельной дворцовой тюрьме, предназначенной для вразумления надебоширивших придворных, никого, кроме нас, не было. Дай волю Вилье, и нас бы не было, он явно намеревался отправить нас в камеры Тайной Службы. Но король стоял как скала!

Издалека донеслись голоса – действительно, женский, звучащий с отчетливо властными нотками, и заискивающий голос нашего сторожа.

- Стеффа или Рисса? – неуверенно предположила Камилла.

Я покачала головой – перед горными баронессами тюремщик бы так заискивать не стал.

- Амелька? - прикинула я, хотя сама в этом сомневалась. Амелька могла требовать, а здесь – приказываю. Все же разница есть.

Похоже, воспротивиться воле нашей посетительницы сторож не сумел – отчетливо зазвучали две пары шагов: исполненное сомнений мужское шарканье и безапелляционный перестук женских каблучков. Мы с Камиллой с одинаковым любопытством уставились в коридор.