- Может и не будет никакой охоты. И во дворец меня, может, и не пригласят.

- А может, и дворца никакого нет. – в тон подхватил Хэмиш. Такая же ехидная скотина, как и скакун. – Может такое быть?

- Не может. – уныло согласилась я и направилась к скакуну. Ухватилась за стремя.

- Приличные сьёретты как чумовые белки по скакунам не лазают, приличные сьёретты ждут, пока их подсадят.

- Чумовые белки еще и чуму разносят. – пробурчала я, но послушно дождалась, пока Хэмиш сложит ладони в замок, и закинет меня в нелепое сооружение, ошибкой Летящей именуемое седлом. Дамским. Чтоб его Крадущаяся с диваном попутала и когтями подрала! Я разобрала поводья и…

- Дядька Хэмиш! – увидев задумчивый взгляд старого грума, предострегающе сказала я. – Не… не вздумай! – я потянула повод, пытась отвести своего скакуна подальше, но старый грум оказался проворнее.

Свистнул хлыст – и шип на его конце угодил прямехонько под задранный хвост. Пушистая розовая кисточка на конце хвоста гневно дернулась, Скотина издал задушенный рев… и поднялся в галоп, будто им из пушки выстрелили.

Главное, подавить первый вопль. А потом второй и давить его все время, что скакун несется вниз по склону холма. Графиня из рода Редонов обязана ездить верхом хорошо, и даже – великолепно. Иначе как она возглавит зимнюю охоту, когда поселяне начнут жаловаться на обнаглевших лесных вовкунов? Графиня должна сама легко и непринужденно держаться на чешуйчатой спине, и крепко держать в узде скакуна, чтобы гнать его вслед за стаей, а не куда ему в бронированную башку взбредет. И графиня не должна при этом непрерывно визжать! Даже наши собственные крестьяне такого не одобрят. Хотя что им не нравится? Впереди «ууууу, ррррр!» - вовкуны бегут, пасти скалят, иголками в мизинец толщиной трясут, когтистыми лапами землю загребают. А следом топот копыт и монотонное, протяжное «иииииии!» - графиня-младшая их преследует. Но почему-то все против – и тетушка моя, графиня Редон-старшая, и старый Хэмиш, мой грум.

Судя по топоту за спиной, Хэмиш пустил лошадь следом, а потому крепко держим поводья, держим спину, держим колени… И держим рот закрытым, и не орем, нет, не орем! И даже сейчас не орем, когда Скотина прет прямо на куст, и мы прыгаееееем…

Скакун перемахнул живую изгородь – колючий сторожевой побег лишь безобидно мазнул по чешуйчатому боку. Не снижая скорости, понесся к замку. Сзади предупреждающе заорали. Я подавила недостойное благородной сьёретты желание скакать и дальше, чтоб Хэмиш глотал пыль из-под копыт, и принялась выбирать повод. Как всегда, Скотина заартачился, как всегда я решила, что живодеру эту тварь не отдам: лично чешуйчатые пластины по живому срежу, и прикажу из них сумку сшить! Прямо у полуободранной Скотины на глазах! Как всегда, словно почуяв мои кровожадные намерения, скакун соблаговолил послушаться узды и перешел на рысь. У-у-у, с-с-котина!

Стук копыт за спиной стал громче и со мной поравнялся Хэмиш.

– Сьёретта-графиня прекрасно держится в седле. – из-за пазухи охотничьего камзола Хэмиш вытащил потрепанный платок – я с некоторым злорадством смотрела как он оттирает покрытое пылью лицо. – Клюнь меня Летящая, еще бы ты от этого удовольствие научилась получать, девочка!

- Обязательно клюнет, дядька Хэмиш. – заверила я. – Никого из нас это не минует.

Хэмиш поглядел на меня и восторг на его лице медленно угас:

- Эх, что с тебя возьмешь… Может, со временем распробуешь.

Я не стала прятать скептическую гримаску. Может, и каторжники со временем учатся получать удовольствие от каторги? На пожизненном как раз есть время… распробовать. Но вслух сказала: