Он поднялся с постели, застегнул штаны, бесцельно прошёлся по комнате и снова перевернул песочные часы. Когда время истечёт, он спустится в общий зал. Снова станет товаром. Будет терпеть липкие взгляды, прикосновения, от которых по телу пробегает дрожь омерзения. 

До чего он докатился…

Он, когда-то бывший королём.

Эдриэл давно решил, что та жизнь в прошлом, что он — не он вовсе и никакого отношения к блистательному королю Ашенвилля не имеет. Легче было считать себя мёртвым, павшем на поле боя, чем бесконечно сравнивать прежнее и нынешнее положения.

Даже о единственном сыне Эдриэл старался не вспоминать, не бередить душевные раны. Не думать о том, что никогда его не увидит, что бросил разорённое войной королевство на неопытного юнца. Справился  Лионель с этой ношей или согнулся под её тяжестью? Считал отца погибшим или пропавшим без вести? Искал ли его? Завёл ли собственных детей?

Триста лет в неведении. Триста лет!

Эдриэл достал из кармана и покрутил в руках маленький красный камешек. Из головы не выходила обронившая его девчонка, наследница Эшеров — кажется, так назвала её Сесиль.

Наверное, Эдриэл сошёл с ума. Да, никаких сомнений: он сошёл с ума. Три века каторги не прошли бесследно. Жизнь в аду помутила рассудок. Иначе как объяснить привидевшийся ему свет истинной пары? Не могла его кожа вспыхнуть золотом под чужой ладонью. Не снова. Не во второй раз. 

У Эдриэла уже была истинная — женщина, идеально ему подходившая. Его жена. Мать его сына, погибшая в родах. Судьба не давала эльфам второго шанса на счастье. История не знала подобных случаев, а значит, волшебное сияние — игра уставшего, отчаявшегося рассудка. Он просто утомился, давно не спал, выпил слишком много возбуждающего зелья. Кто знал, какие у того побочные эффекты?

Золотое мерцание ему почудилось. 

И к лучшему. Встретить истинную пару в нынешнем положении было бы настоящей насмешкой. 

Полюбить сейчас, когда он никто, хуже любого нищего…

Дверь в комнату со скрипом открылась, и одновременно под ошейником кольнуло болью: Сесиль дала почувствовать своё недовольство. Слишком много времени Эдриэл провёл наверху. 

Он напрягся. На пороге возникла смотрительница борделя, за её спиной маячила старуха с крючковатым носом и фигурой гиппопотама. Новая клиентка?

Опять. 

А он-то надеялся, что алчность эддо Малисты — ценник, который она повесила на экзатического раба, жемчужину своей коллекции, — подарит ему более длительные перерывы между женщинами. Не каждая могла позволить себе потратить два золотых за час удовольствия.

— Проходите, эддо, проходите, — Сесиль рассыпалась в любезностях. Всегда так делала, когда попадалась богатая клиентка. — Вот он. Смотрите, какая конфетка. Эльф. Острые уши, всё как полагается. Потрогайте, убедитесь: настоящие. Настоящий эльф из Апифиля.

«Ашенвилля», — закатил глаза Эдриэл.

Сесиль тем временем продолжала самозабвенно его расхваливать.

— Умелый. Выносливый. У него никогда не падает. Всё время стоит. Всё время.

«Конечно, всё время», — думал с тихой яростью Эдриэл. Учитывая, сколько в него вливали возбуждающего зелья, это было неудивительно. Он уже забыл, когда видел свой член мягким. Впрочем, несмотря на полную боевую готовность, настоящего желания он не чувствовал. 

— Я беру. Сколько с меня? — старуха полезла в мешок на поясе.

Эдриэл медленно выдохнул. Он думал, что привыкнет, но нет. Каждый раз, когда его покупали, он ощущал всё те же негодование и гадливость, только с годами к ним добавились усталость и опустошение.

Зазвенели монеты. Он отвернулся, мысленно прося прощения у погибшей жены.