Анна Петровна решительно всунула мне в руку пышную булочку.

Я замерла с булочкой в руке, мучительно раздумывая как я должна сейчас поступить: съесть ее? Или, может быть, допустимо положить на тарелку?

Из правил этикета я помнила, что хлеб необходимо есть со специальной тарелочки, отламывая крошечные кусочки непременно левой рукой. Я оглядела стол, потихоньку покрываясь холодным потом. Этой чертовой тарелочки нигде не было. И булочек тоже к ужину не подавали. Откуда моя старушенция достала булку? Не иначе как со своего ридикюля.

Не найдя подходящего решения, я тайком сунула злополучную булку в карман мундира и незаметно вытерла ладонь о скатерть.

Впрочем, бросив взгляд вбок, обнаружила, что Анна Петровна хмурится. Так что, возможно, не так уж незаметно мне удалось произвести все эти маневры.

Тем временем канцлер подал знак приступать к трапезе.

Специально обученные слуги принялись разносить по комнате накрытые непрозрачными колпаками огромные тарелки. Передо мной тоже поставили такую. Слуга своей рукой, затянутой в белую перчатку, снял крышку, и я уставилась в выпученные глаза огромного краба. (Ну уверена, что крабы пучат глаза, но в тот момент я была уверена, что он их пучит). Массивные клешни покоились на странных маленьких белых шариках, сбоку притулился кусочек лимона. Уже другой слуга поставил между мной и старушкой два лотка с какими-то щипцами, ложечками и пружинками.

Я пригорюнилась, а бросив взгляд на остальных участников, поняла, что в унынии пребываю не только я. Луиза несколько раз поднесла руку к столовым приборам и отдернула ее, Евдокия задумчиво жевала нижнюю губу, Ольга тыкала пальцем в клешню и барабанила пальцами по столу.

Анна Петровна бестрепетно схватила какие-то щипчики и так ловко вскрыла краба, что я не успела ничего понять. И уж тем более повторить.

Контраст между полуголодными приемами пищи и этим великолепием оказался так разителен, что я даже заскучала о тех славных временах, когда на ужин была простая пшенка с рыбной головой.

– Я смотрю, вы испытываете некоторые затруднения? – светским тоном уточнила старушенция почему-то у канцлера.

– Никаких затруднений, – мрачно отозвался тот и взяв вилку зачем-то воткнул ее в глаз крабу. Вилка ожидаемо соскочила и ударившись о твердый панцирь воткнулась в белые шарики. Те спружинили и разлетелись по столу.

– Ай, - воскликнула Ольга. – Мое новое платье!

– Благовоспитанная барышня никогда не будет попрекать кавалера испорченным платьем, - наставительно заметила ее дуэнья. Ольга попыталась устранить последствия салфеткой, но лишь размазала соус по ткани.

– Это платье вам все равно не идет, – ответил канцлер. – Я бы подарил вам другое, но считаю, что женщине и вовсе лучше без платья.

Ольга стремительно покраснела, а после, расплакалась и, вскочив, выбежала из комнаты. Ее наставница гневно крикнула ей вслед несколько угроз, но девушка их даже не услышала.

Моя старушка только покачала головой. Эти шарики она брала аккуратной ложечкой и, полив лимонным соком по одной отправляла в рот.

Я воспользовалась ее примером. Шарики оказались весьма приятны на вкус: что-то крахмалистое, немного сладковатое. Лимонный сок придавал им приятную пикантность.

Распаленный первой неудачей канцлер, схватил краба голыми руками и с хрустом отломил ему клешню. Несколько раз постучал ей по столу, а затем ножом вскрыл кожицу и вгрызся в нее с таким остервенением, что сок закапал ему белую рубашку.

– Вот черт, – воскликнул мужчина и попытался эту рубашку оттереть. Синее полотенце, выбранное им с этой целью, оказалось не лучшим выбором. – Черт, черт, черт!