— Мы никому ничего не расскажем, клянусь!

— Я не верю слову богачей. А вы, ребят? Кто из вас верит словам богачки?

— Никто! Никто! Не верим! — послышалось со всех сторон.

— Если вы отпустите нас, я заплачу еще столько же, — кивнула на шкатулку. — Отпустите, верните меня домой, и я…

— Ну уж нет, красотка. Все, что ты можешь нам дать, мы возьмем здесь и сейчас.

Главарь резко рванул мое платье, и я задергалась. Пыталась вырваться, но держали меня крепко. А разбойник, приблизив ко мне лицо, дохнул несвежим дыханием и осклабился.

— Сейчас мы с тобой позабавимся. Обещаю, ты этого не забудешь до самой смерти.

Остальные засмеялись. Тесса кричала, махала руками — клюку у нее отобрали, — но никто не обращал на это внимания.

— Заткни старуху, — приказал главарь, даже не обернувшись к тому, кто ее держал.

Тот кивнул и ударил няню по лицу. Она упала и затихла.

— Не-е-ет! — закричала я и рванулась к ней. Но кто меня пустит?

Слезы потоком хлынули из глаз, будто стена, которая стояла на их пути, рухнула. Ко мне разом вернулись чувства. Боль оглушила, заставляя хватать ртом воздух. Боль от предательства Дамиана. Боль от решения отца. Боль от того, что моя бедная няня сейчас лежала на холодной земле, и я не знала, жива она или нет. Слишком много боли, которая требовала выхода. Я закричала так громко, что птицы сорвались с ветвей и взмыли в небо.

Мои крики не произвели на разбойников никакого впечатления. Наглые руки шарили по моему телу, пробирались под одежду, мне дышали в лицо перегаром и запахом гнилых зубов. Я почти отключилась от страха и омерзения, как вдруг услышала щелчок самострела, и один из разбойников упал как подкошенный.

— Что тут происходит? — раздался приятный баритон, и я с трудом приоткрыла веки.

На полянке, где все это происходило, стояло четыре всадника на вороных конях. Трое из самострелов целились в шайку, а тот, что спросил, направил оружие на главаря.

— Леди, вы в порядке?

— Д-да, вроде да, — произнесла я. Голос звучал надтреснуто, словно не человек сказал, а ворона прокаркала. Во рту было сухо и першило. — Но Тесса… — Я посмотрела в сторону няни. Она все еще лежала без движения.

Мужчина соскочил с коня, подошел ко мне, кивнул одному из сопровождающих, а сам поднял меня с земли и, сняв плащ, завернул в него. Я подняла взгляд на своего спасителя и утонула в льдистой голубизне глаз. Они словно гипнотизировали, затягивали в свою глубину, как в озеро с ледяной и кристально чистой водой. Даже выныривать не хотелось. Его губы шевелились, он явно что-то говорил, но я не слышала ни слова, лишь смотрела и смотрела в эти удивительные глаза, видела, как смыкаются и размыкаются длинные пушистые ресницы, когда он моргает, и молчала, не в состоянии говорить. Дыхание словно перехватило…

— Леди, вы меня слышите? С вами все хорошо? — Меня встряхнули, и я будто очнулась, вынырнув из прозрачной синевы.

— А? — переспросила, так как не слышала ни слова.

— С вами все хорошо?

— Да, теперь да. Как моя няня?

— Ей повезло. Она жива, просто без сознания.

— Спасибо за помощь, если бы не вы…

— Бросьте, меня правильно воспитывали. Я никак не мог оставить даму в беде. Двух дам, — поправился он, бросив взгляд на Тессу, которую как раз привели в чувство, вновь посмотрел на меня и улыбнулся. Если до этого я думала, что самое красивое в нем — это глаза, то теперь поняла, что ошибалась. Улыбка — вот что в нем просто сногсшибательное.

— Как вас зовут, миледи?

— Розалинда, — прошептала я, неприлично уставившись на изогнутые в лукавой ухмылке губы.