. Всего десять штук.

Если положить такие в тёплую почву и пробудить каплей крови, то семена вырастут в яблони меньше чем за минуту.

Всё потому, что эти семена под завязку напитаны магией.

Ивари тянутся к магии, потому что она поддерживает их жизни. А какая им разница, чья это сила? Я могла бы использовать артефакт-накопитель, но его бы точно заметили. А маленькие семена не учуять, особенно если они спрятаны во флаконе с духами.

Я кладу на ладонь пять тёмных семечек. От них исходит голубоватый свет, а если принюхаться, можно учуять яблочные нотки.

Снова подступаю к дереву. Медленно, чтобы не спугнуть птицу, протягиваю подношение.

Ивари заинтересованно наклоняет голову. Спускается на ветку ниже, словно в задумчивости раскрывает алмазные крылья. Но она всё ещё слишком далеко.

— Ну же, маленькая, — ласково говорю я, — здесь тебе вкусняшка. Ты же любишь магию?

Ивари в нерешительности переступает с лапки на лапку. Может, она плохо видит семена?

Я пытаюсь поднести руку поближе, для этого наступаю на вздыбленный корень, с него ловко перебираюсь на крепкий сук, что в метре от земли. Свободной рукой держусь за шершавый ствол.

Резкий порыв ветра бросает в лицо холодные брызги с озера, за шиворот падает снег, но я не обращаю внимания. Балансируя на опоре, протягиваю ладонь выше.

Ивари не двигается.

Я пытаюсь думать лишь о хорошем, подозревая, что магические существа чуют эмоции. Я вспоминаю о моей вредной лошади Альпе, о вечерних прогулках по саду, о книгах, которые я не успела прочесть… О людях, что зависят от меня. О семье, которую хочу спасти. Об истинном… которого не успела получше узнать.

И тут птица с нежным “Чриик” спускается ниже, вытягивает шею, пушит перья.

Ох, до неё теперь рукой подать! Ещё немного и соскочит мне на ладонь! Но почему же медлит?

Я старательно вспоминаю всё хорошее, что было в моей жизни, но птица и не думает реагировать, лишь издевательски моргает глазами-бусинками. У меня уже и спина затекла и рука онемела, юбка раздувается от ветра, как парус, грозя скинуть в сугроб.

И тут я вспоминаю, что Виктория советовала использовать внутреннего зверя. Прикрываю глаза. Кролик в моей груди просыпается, шевелит носиком, а потом встаёт на сильные задние лапы, будто желая понюхать странную птицу.

Ивари замирает. Мне мерещится, будто она смотрит вглубь меня, будто решает, достойна ли я получить благословение.

“Чрик-рик”, — звонко сообщает алмазная птица, а потом расправляет переливающиеся крылья и плавно перелетает мне на ладонь.

Я не дышу, пока Ивари, щипля меня за кожу, глотает одно семечко за другим.

Радостная улыбка расцветает на моём лице. Птица приняла подношение! Значит она согласна стать моей!

Я уже наполовину справилась с испытанием! Значит, и дальше всё будет хорошо!

Но тут в груди вздрагивает кролик. Я настораживаюсь. Кручу головой… и сердце обмирает в груди.

Возле дальних деревьев мелькает крупная тень. Она стремительно движется в мою сторону!

Паника стискивает лёгкие.

Меня раскрыли!

Как давно за мной следят?! Как много видели?!

Птица, словно почувствовав мой испуг, взлетает в небо. В спину бьёт очередной порыв ветра.

Неловко взмахнув руками, пытаюсь ухватиться за ствол, но ступни соскальзывают с опоры — я падаю! Успеваю зажмуриться, как вдруг лицо обдаёт тёплой волной, и кто-то горячий подхватывает меня под спину.

— Жульничать нехорошо, — раздаётся рядом насмешливый шёпот.

Испуганно дёрнувшись в объятиях, я во что-то твёрдое ударяюсь локтем, слышу чертыхания, а в следующий миг кувырком лечу в сугроб.