А теперь я всё испортила.

— Нанетт! — зову я, когда мы отходим так далеко, что даже музыки неслышно. — Как ты?

Сестра замирает, отпускает мою руку. Её маленькие плечи вздрагивают.

Я делаю шаг. Шепчу:

— …я хотела как лучше.

— Как лучше? — задушено выдавливает сестра и поворачивается. Её хорошенькое лицо опухло от слёз, губы дрожат как у ребёнка.

У меня мучительно стискивает сердце. Я хочу обнять, успокоить… но сестра отшатывается, отгораживается от меня ладонями.

— Прости! — со всей искренностью говорю я. — Уверена, на тебе произошедшее никак не скажется! Ты поймаешь птицу и...

Сестра мотает головой.

— Уже сказалось! Они смотрели на меня так. Так… будто я грязь! — с надрывом выдыхает Нанетт.

— Нет, ты ошибаешься!

— Зачем ты это сделала? За что ты так со мной? Разве я тебе враг?! За что ты меня ненавидишь, Николь?!

— Я вовсе не… Мира могла тебе навредить!

Меня трясёт. Во рту кислый вкус сожалений.

— Да с чего ты взяла?! — лихорадочно шепчет сестра, зло вытирая слёзы. Снежинки путаются в её каштановых волосах, липнут к щекам. — Я думала, ты хоть немного расслабишься. Будешь нормальной. Но ты неспособна! Знаешь, а я ведь обрадовалась, что ты пойдёшь на отбор. Думала, это шанс развеяться, стать ближе. Я хотела познакомить тебя… с ним. С тем, кто мне нравится! Ради него я ждала отбор. А ты выставила меня полной дурой! Прямо у него на глазах!

Сестра прячет лицо в ладонях, судорожно выдыхает пар.

— Объясни мне, — шепчет сестра, — я пойму, Николь, но ты объясни! С чего ты взяла, что Мира захочет меня отравить? Ну с чего! Если объяснишь, я пойму!

Сестра смотрит на меня с мольбой, а я не могу вымолвить ни слова.

“Потому что однажды она уже подставила тебя!” — хочется крикнуть мне, но язык будто присыхает к нёбу, виски сдавливает боль. Алтарь не позволит открыть правду!

— Я это почувствовала… — говорю отчаянием, едва не плача.

— Почувствовала… — опустошённо повторяет Нанетт.

— Да! Ты же знаешь, я хорошо чувствую опасность! Мире нельзя доверять. Поверь! Она способна на ужасные вещи. Я хотела как лучше! Хотела уберечь тебя. Помочь!

— А вместо этого, всё испортила! — хрипло кричит Нанетт, а потом ударяет маленьким кулачком по стволу дерева. — Теперь меня все презирают! ОН в мою сторону теперь не посмотрит!

— Нет, это…

— От тебя одни беды, Николь! Зачем ты влезла! Лучше бы у меня не было такой сестры!

Я вздрагиваю, а Нанетт зло вытирает щёки, порывисто разворачивается и уходит прочь. Подол её платья шуршит по земле.

“Лучше бы у меня не было такой сестры”, — звучит в голове. Эти слова разъедают сердце.

Я молча смотрю в спину Нанетт до тех пор, пока она не растворяется в тенях, а я остаюсь одна.

Ветер холодит лопатки, кусает шею. Вокруг неподвижными исполинами застыли деревья. Тревожно шепчется листва. Издалека доносится эхо смеха и музыки… Но я будто застряла в мрачной изнанке мира, где забыты свет и радость, зато опасность жадными тенями подступает со всех сторон. И нет никого, кто мог бы помочь…

Одиночество наваливается, вгрызается зубами в душу. В одно мгновение на мою спину будто опускается вся тяжесть мира.

Из последних сил я борюсь со слезами.

“Ты всё испортила!” — звенит в ушах.

“Почему ты меня ненавидишь, Николь?!” — стучит в мыслях.

Проходит несколько минут, прежде чем я снова могу нормально дышать.

Грудь спирает от острого чувства несправедливости. Обида скрипит на зубах. Я ведь хотела помочь!

Кролик внутри прижимает уши, свернувшись в комок. Осторожно вытираю слёзы, всё же не вышло их сдержать. Дохожу до ближайшей лавки и присаживаюсь на уголок.