— Надевайте, — скомандовал Барсон, и мы послушно застегнули цепочки вокруг шеи. Место стыка сразу исчезло. Теперь снять кулон можно, лишь порвав цепочку.

— С этого момента вы все в равных условия. Пока кулон на вас, вы не сможете пользоваться своим даром.

Натаэлла, на шее которой мерцал красный камень, возмущенно фыркнула.

— Почему я должна отказываться от магии из-за того, что кому-то, — сморщив нос, она посмотрела на ближнюю к ней пустую девушку, — не дано?

Вылитая Илона!

— Таков закон. Если вы не согласны, можете прямо сейчас отказаться от участия и отправиться домой, — прохладно предложил Ленд, порядком устав от претензий этой особы.

Она вспыхнула, как свеча, но ни слова больше не сказала, только недовольно по сторонам смотрела и хмурилась.

— А теперь, можете пройти в свои комнаты. Внизу башни вас встретят и проводят, — по-отечески улыбаясь, произнес распорядитель. Потом посмотрел на меня и мой внушительный чемодан и сказал: — Ксана, на вашем месте я бы отдал вашу поклажу. Поверьте, наши лакеи не падки на чужое добро и вряд ли втихаря носят женские платья.

6. Глава 6

Для претенденток на руку и сердце сына наместника выделили целый этаж в южном крыле. Другие девицы проворно расхватали комнаты поближе, а мне с моим чемоданом, который я так и не нашла кому отдать, досталась самая дальняя — угловая.

И это было здорово!

Думаю, если бы остальные увидели, что скрывалось за той дверью — передрались бы за возможность там поселиться. Комната с окнами на две стороны и террасой, выходящей на главный двор, была настолько просторная, что в ней могли поместиться все двадцать претенденток, да и самому жениху местечка в уголке хватило бы.

За раздвижными зеркальными дверями обнаружилась девственно-чистая гардеробная размером с мою комнату дома, в усадьбе. Все мои скромные пожитки попросту затерялись в ее недрах, сиротливо повиснув на бархатных вешалках.

У стены стояла огромная кровать — такая, что я запросто могла улечься хоть вдоль, хоть поперек, раскинув руки и ноги, словно морская звезда. На прикроватной тумбочке несколько книг и ночник в виде лилии. В другой стороне — круглый стол и два стула с высокими резными спинками. У окна — изящный туалетный столик с зеркалом в золоченой оправе. На нем ровными рядами стояли цветные баночки, флакончики, мягкие пуховки, шелковые кисточки.

Сестра была бы в восторге от такого количества мишуры, а я, если честно, не знала, что со всем этим богатством делать. Ради интереса взяла розовый флакончик с длинной трубочкой, на конце которой висела помпа, усеянная маленькими кристаллами. Покрутила его в руках и нажала на грушу. В воздух пикнуло ароматное облачко чего-то невыносимо приторно-цветочного, в носу тотчас защипало, и заслезились глаза. Громко чихнув, поставила его обратно и, размахивая руками в тщетных попытках разогнать сладкую вонь, устремилась к террасе, на свежий воздух.

Передо мной открылся вид, от которого захватывало дух. Прямо внизу — широкая площадь, выглядевшая сверху впечатляющей. Камни, которыми она вымощена, образовывали сложный концентрический рисунок, а в центре него красовался полумесяц. На другом конце площади — арка, через которую мы проезжали, а дальше — город.

Вечернее солнце лениво отсвечивалось на разноцветных скатах, позолоченных башенках и навершиях, отчего казалось, будто все вокруг окутано сказочной золотистой дымкой. Вдали на холме среди деревьев все так же мрачно возвышался старинный каменный замок.

Красиво. Я-то привыкла к полям да усадьбе своей двухэтажной, и от этого все здесь казалось необычным, волшебным и невероятно прекрасным. Вне себя от восторга я пыталась увидеть все и сразу и, не в силах сделать это, пообещала себе, что завтра непременно отправлюсь на прогулку по городу.