Королевство Асценра носило женское имя, но имело мужской характер: здесь не терпели слабость. И леди Орлеана научилась играть на чувствах других. Поэтому она с диким отчаянием пыталась выбить из меня признаки того, что я могу исполнить предание из детских сказок.

В прямом смысле выбить. Или вдолбить?

В прическу вплели жемчуг и теперь он переливался в моих иссиня-черных волосах, гармонируя с глазами. «Мышиный серый, вот у твоего отца были серебряные глаза, как чешуя у драконов древности. А ты родилась мышью, мышью и помрешь». Ну серые, да. Слишком светлые для такого цвета волос.

Меня даже прозвали баньши, но дальше разговоров дела не дошло: издеваться надо мной имела право только мать, всех остальных обидчиков она посылала куда подальше, ни разу, к слову, не нарушая правил этикета. О, про этикет она знала все. Иначе почему жемчуг серый, а не голубой и не розовый? Драгоценный серый, платиновый цвет, который издревле считался цветом истинной магии, магии пространства и времени.

Сказки все это.

Я поправила кружево на лифе. Грудь слишком выпирала, я не любила моду последних лет. Корсет и кружевная накидка прикрепленная к основе из китового уса, щедро оббитого фриобским шелком, который шел по золотому за отрез. Кружево скрывало хрупкие плечи, а корсет подчеркивал тонкую талию.

При всех издевательствах мать следила, чтобы ее единственный актив имел товарный вид. Я покрутилась вокруг своей оси, привыкая к затрудненному дыханию и тяжести платья и отвернулась от зеркала.

Его светлость Валиал Актус действительно был братом короля. Он занимал должность лорда Тайны и не светился на приемах, куда мать с отчаянием утопающей пыталась меня запихнуть. Мы никогда не встречались.

А так как подруг у меня не было, если не считать Астру Лироель, которая с детства проводила у нас во дворце больше времени, чем в собственном доме обнищавшего, но очень знатного барона, то я не имела и малейшего представления о том, как он выглядит и чем живет.

До меня лишь доносились размытые слухи о том, что если за дело берется лорд Актус, значит, его руками действует августейшая особа. Бред, конечно, вряд ли королю есть дело до очередной аристократки без отца, брата и намека на способность воспроизвести наследника с магическим даром.

Я спустилась в приемную залу, слегка покачиваясь: все-таки воздуха не хватало. Не знаю, на чем я вообще держалась. Наверное, на упрямстве. Как всю жизнь. Маман, многочисленные гости леди Орлеаны, слуги и мелкая знать теснились в зале.

Дамы обмахивались веерами, мужчины искали себе спутницу на вечер или на всю жизнь. Гости разбивались по группам. Неважно, чем посвящено собрание, я знала, что будут обсуждать политику.

На западе снова собиралась угроза, Лофлар явно не забыл жестокого поражения, нанесенного ему шесть лет назад. Кто-то хвастался, что в их семье появился настоящий целитель (до уровня его величества Дориана Первого ему конечно же было как до Фриоба пешком и задом наперед), кто-то шептался о том, что нашел ту самую истинную, настоящий сосуд, которая всенепременно вернет в Асцерну, да и во всю Скелганию первозданную магию пространства и времени.

Кто-то вспомнил, что бал собрали по случаю моего магического совершеннолетия и сочувственно щелкал языком, мол, леди Орлеана, как мы вам сочувствуем, дочери уже двадцать один, а мужа все нет.

Глупцы.

При виде меня леди Орлеана натянуто улыбнулась. Сладко-медовой улыбкой, которую я ненавидела больше побоев: значит, мать опять начнет подкладывать меня под ближайшего лорда, лишь бы сохранить ускользающее положение в обществе.