— Родителей давно не навещала, — тихо говорю.

— Хорошо, я тебя прикрою, — она тепло улыбается мне. — Вечером в клубе увидимся?

— Да, я буду, — машу Лере на прощанье.

Спешу к запасному выходу. Он находится в самом конце левого крыла и выводит на парковку для преподавателей. Так я смогу уйти незамеченной.

Быстро покидаю здание. Пересекаю уставленную машинами площадку и оказываюсь на небольшой улочке. Следую к трамвайной остановке. Успеваю запрыгнуть в полупустой отъезжающий вагон.

— Это какой маршрут? — спрашиваю подошедшего кондуктора. Протягиваю ему оплату.

— Седьмой, — парень принимает монеты, выдает чек.

— Спасибо, — прячу бумажку в карман, устраиваюсь на последнем одиночном сиденье.

Повезло. Этот трамвай мне и был нужен. Поеду без пересадок, до самого конца, прямиком к городскому кладбищу.

5. Глава 5

Такая тишина вокруг... Ее лишь изредка нарушает мягкий шелест листьев стройной молодой березки, растущей на соседнем участке. Тонкие ветви безвольно раскачиваются, когда налетают легкие порывы еще теплого осеннего ветра.

Сижу на узкой деревянной скамейке, рассматриваю портреты родителей на их общей черной мраморной плите. Горячие слезы тонкими прозрачными струйками бегут по щекам, я только и успеваю смахивать их, громко всхлипывая. Сердце сжимается в груди.

Мне их так не хватает.

Очень.

Мама невероятно красивая. Она была внимательной, доброй, заботливой. Перевожу взгляд на изображение отца. На его губах застыла обаятельная, до дрожи живая улыбка, и я печально улыбаюсь, будто отвечая ему. Они так сильно любили друг друга. И меня. А я любила их. Только вот говорила об этом не слишком часто, а нужно было делать это каждый день. Но теперь ничего уже не исправить, остается лишь сожалеть...

Кладу руки перед собой на небольшой столик, медленно опускаю на них голову. Перед глазами так и мелькают обрывки беззаботной прошлой жизни: совместные поездки в горы — мы все любили этот вид активного отдыха, уютные семейные вечера, последний день моего рождения. Именно он и разделил все на “до” и “после”...

Не сдерживаю слезы, здесь никто не увидит меня. Тут не нужно притворяться, не нужно делать вид, что я справилась. Не справилась. Совсем нет. Вспоминаю наше прощание перед их отъездом, наш с мамой последний разговор по телефону... Громко всхлипываю. Каждый вздох — боль. Горечь растекается по венам, отчаяние душит, а на плечи ложится тяжесть непоправимой ошибки. Если бы я только знала...

Лишь выплакав последнюю слезинку, поднимаюсь с лавочки. Вешаю сумку на плечо, делаю пару неторопливых шагов к изящной каменной вазе. Поправляю свежие цветы, которые купила при входе. Мягко касаюсь гладкой холодной поверхности плиты.

— Мама, папа... Простите меня... — произношу чуть слышно.

А я себя никогда не прощу.

Выхожу за оградку. Быстрым шагом устремляюсь к воротам кладбища. Вытираю влагу с лица, достаю из сумки наушники. Вставив их в уши, включаю музыку. Мысленно даю себе привычную установку: “Стоп. Не думать.”

Когда добираюсь на противоположный конец города, начинает смеркаться. Выбравшись из маршрутного такси у большого гипермаркета, пересекаю парковку. Подхожу к входу, и стеклянные двери плавно разъезжаются, приглашая меня войти.

Сосредоточенно двигаюсь из отдела в отдел. В моей тележке все строго по списку: большая упаковка стирального порошка, кондиционер для белья, фрукты и овощи.

Расплачиваюсь на кассе. Покинув магазин, шагаю в сторону расположенного неподалеку стройного ряда высотных домов. Сворачиваю во двор второй по счету многоэтажки. Устремляюсь к первому подъезду. Крепко сжимаю покупки в руках. Пакеты тяжелые, и я ускоряюсь, чтобы добраться до места побыстрее.