– Как, Том?

– В отношениях с Богом никаких перемен, – сказал Томас Хадсон.

– Значит, отношения теплые?

– Мы люди терпимые, – сказал Томас Хадсон. – Упражняйся в какой хочешь религии. В глубине острова есть бейсбольное поле – упражняйся там, сколько хочешь.

– Я пошлю боженьке отличный пас, если он вовремя добежит до «дома», – сказал Роджер.

– Роджер, – с упреком начал Джонни, – уже темнеет. Разве не видишь, что сгущаются сумерки и приходит тьма? Ты ведь писатель. Нехорошо так легкомысленно говорить о Боге после наступления темноты. Кто знает – вдруг он стоит за твоей спиной с занесенной битой.

– До «дома» он точно добежит, – сказал Роджер. – Я видел Его в деле.

– Конечно, сэр, – съязвил Джонни. – И, получив твой «отличный пас», в ответ вышибет тебе мозги. Я тоже видел Его в деле.

– Верю, что видел, – согласился Роджер. – Мы с Томом тоже видели. Но я все-таки постараюсь.

– Давайте покончим с богословскими спорами, – сказал Джонни. – И что-нибудь поедим.

– Этот старикан, которому ты доверяешь управление своей посудиной, еще не разучился стряпать? – спросил Томас Хадсон.

– Будет густой суп из морепродуктов, – сказал Джонни. – И еще ржанка с коричневым рисом. Золотистая ржанка.

– У тебя словарь дизайнера по интерьерам, – сказал Том. – Разве ржанка бывает в это время золотистой? Где ты подстрелил этих ржанок?

– На Южном острове. Мы бросили там якорь – захотелось искупаться. Я свистом дважды поднимал стаю и всякий раз стрелял. На обед – по две на каждого.

Был прекрасный вечер. После ужина мужчины расположились на корме, пили кофе, курили сигары, к ним присоединились еще двое бездельников с другого катера, они принесли гитару и банджо. На причале собрались негры, время от времени они затягивали какую-нибудь песню. Кто-то запевал в темноте, Фред Уилсон – тот, что принес гитару, – подтягивал, а Фрэнк Харт подыгрывал на банджо. Томас Хадсон не умел петь, поэтому он сидел в темноте, откинувшись на спинку стула, и слушал.

У Бобби веселились вовсю, из открытой двери лился яркий свет, его блики плясали на воде. Отлив продолжался, и в отраженном свете было видно, как прыгает рыба. Том подумал, что в основном это рифовые окуни, которые во время отлива лакомятся мелкой рыбешкой. Несколько чернокожих мальчишек ловили рыбу самодельными удочками, Том слышал, как они болтают между собой, а упустив рыбу, переругиваются, и слышал, как шлепаются о деревянный настил пойманные окуни. Среди них попадались крупные экземпляры, мальчишки ловили их на мякоть марлина, которого рано утром привезли на одном из катеров и успели сфотографировать, взвесить и разделать.

К этому времени на причале уже собралась большая толпа из желающих послушать пение и поучаствовать в веселье, и Руперт Пиндер – огромный негр, мечтавший стать борцом, про которого говорили, что он без всякой помощи дотащил пианино с Правительственного причала к старому клубу, снесенному впоследствии ураганом, – громко выкрикнул:

– Эй, капитан Джон, ребята говорят, у них глотки пересохли!

– Купи им что-нибудь недорогое и полезное для здоровья.

– Так точно, капитан Джон. Рому.

– Так я и думал. Бери сразу бутыль – дешевле будет.

– Большое спасибо, капитан Джон, – сказал Руперт и двинулся сквозь толпу, которая расступалась, пропуская его, и тут же снова смыкалась за его спиной. Томас Хадсон видел, как все они направились в кабачок Роя.

В это время с одного из катеров, стоявших у причала Брауна, со свистом взлетела в воздух ракета и с треском разорвалась, осветив фарватер. Другая – с шипением взлетела под углом и на этот раз разорвалась над ближним концом их причала.