— Запускайте. Ответственность беру на себя, — командую и открываю очередное окно.

Когда мы заканчиваем, солнце давно село, а на часах глубоко за полночь. Сашка заняла Катюхино место, Гриша вырубился прямо за столом, Эдик с Катькой потерялись где-то на этаже, не хочу даже думать зачем, а мы с Тохой устало проверяем результаты окончательного тестирования и вяло перекидываемся разной ерундой.

— Как твоя новая знакомая? — лениво интересуется Тоха, с кряком отваливаясь на спинку кресла. — Успел раскрутить на трахач?

— Там всё сложно, — усмехаюсь и вспоминаю, что обещал заехать к ней на работу. — Потрахаться удалось только с собственным матрасом. Позвал её на свидание и застрял здесь. Может к лучшему? Зачем мне сложности? Раскручивай, время трать, а будет ли приз — неизвестно.

— Интригующе, — затягивает Тоха, отталкивается ногами и делает оборот вокруг оси. — Девушка-загадка. Не понимаю, чего ты до сих пор здесь торчишь? Покупай цветы и беги к ней.

— С большим удовольствием я бы сейчас добрался до кровати и завалился бы спать, — недовольно бурчу, выключая комп и переворачивая пустую кружку из-под кофе. — Наверное, так и сделаю, а кошке потом позвоню и извинюсь. Заодно, как говорится, взвешу плюсы и минусы ещё раз.

6. Глава 6

Евфросиния

За припозднившимся мужиком приезжает друг, весь исписанный татуировками. Водрузив на себя пьяное и уснувшее тело, он кидает на стол несколько купюр и выносит товарища на улицу. Собираю деньги и прибираю посуду, а в глазах стоят слёзы.

«Буду твоим последним клиентом», — жалобно крутится заевшей пластинкой в голове, разбивая вдребезги оставшиеся крохи надежды. Не позвонил, не написал, просто выбросил за ненужностью. Конечно, кому нужна такая недотрога, заикающаяся на каждом слове? Современным парням подавай раскованность, доступность, отсутствие комплексов.

— Фрось, поторопись, — подгоняет меня Римма, снимая кассу и заполняя журнал. — И так проторчали здесь из-за забулдыги. Надо же, по времени насидел тысяч на шесть, а счёт вышел всего на две. Лучше бы жрать заказывал, а не водку с пивом и солёные огурцы.

— Давай провожу тебя. Поздно уже, — ловит меня на выходе Матвей и придерживает дверь.

Он работает у нас барменом второй месяц, и каждую смену, совпадающую с моей, подкатывает яйца, хотя сожительствует с Риткой, ведущей бухгалтерию. Не удивлюсь, если так же кадрит всех симпатичных девчонок. Такой же типаж, что и Артюнин, только нет богатых родителей.

— Спасибо, Матвей, но я сама, — выдавливаю из себя улыбку и ступаю в свежесть ночи. — Тебя Маргарита дома заждалась.

Поражаюсь метаморфозам, происходящим со мной рядом с Климом. Я привыкла всегда давать отпор и в карман за словами не лезу, а тут блею как овца, не в состояние грамотно сформировать мысль. Какой-то языковой стопор и вместо мозга сладкая вата, лишённая мысленных функций.

— Злая ты, Евфросиния, — вздыхает Матвей и с интересом разглядывает автомобиль, стоящий с пульсирующими габаритами напротив входа. — Хороша тачка. Через год такую-же куплю, только красную.

Я уже закидываю ремешок сумки на плечо и собираюсь перебежать дорогу, как что-то ёкает в груди и взгляд цепляется за спортивную машину. Ничего примечательного — чёрная, с низкой посадкой и мощными колёсами, из заднего бампера, скорее всего, торчит двойная труба глушителя, издающая рычащий звук, агрессивная морда с решёткой, похожей на акулью пасть, узкие, миндалевидные фары.

Подхожу поближе и вглядываюсь в тёмный салон, слегка подсвеченный голубым сиянием от магнитолы. Сдерживаемые слёзы всё же брызжут из глаз, но уже от счастья. Клим спит, откинувшись на спинку сидения и обняв рукой небольшой букет. Для меня, наверное, иначе не стоял бы под запрещающим знаком.