Я поперхнулась и шлепнула ладошкой себе по груди, чтобы откашляться.

– Мальчика?

– Ну парня, с которым она встречается. Насколько у них всё серьезно?

– Никита?

– Не знаю, Никита не Никита, мне всё равно. Так что там?

Отвечать мне не хотелось, как и анализировать, почему она вдруг заинтересовалась отношениями Алины. Это я и без вопросов знала. Помнила еще, каким энтузиазмом горели ее глаза, когда Антонина и Сафроний захотели познакомить Алину с каким-то их перспективным аспирантом. Помнила как и то, что мама не ответила на вопрос сестры, выбрала ли бы она папу, возвратись время вспять на двадцать лет назад. От этого мне было обиднее всего. За папу. За себя. Будто мы ненужные элементы в ее жизни. Так. Мусор.

– Не знаю, мам, насколько серьезно, Алина мне не докладывает.

Если бы мама хоть иногда прислушивалась ко мне, то услышала бы в моих словах горечь. Но ей до меня не было никакого дела. Алина то, Алина сё. Ее отрада и надежда на будущее. Любимая дочка.

Иногда у меня складывалось ощущение, что я – приемная дочь, а вот Алина – плод любви. Хотя я каждый раз осекала себя, ведь это был бред. Отец у нас точно был один. Во всяком случае, у меня была такая же родинка на внутренней стороне бедра, как и у папы, так что сомневаться в нашем с ним родстве у меня никогда не было повода.

– Ну ты же ее знаешь лучше меня, вы ведь подружки, наверняка она делится с тобой секретами. Давно у них с этим… Никитой?

Мама так хотела услышать ответ, что схватила меня за запястье и требовательно заглянула мне в глаза. От этого взгляда у меня мороз по коже.

– Не-н-недавно, – я аж даже заикаться стала, настолько непривычен был интерес матери. Даже отец перестал есть, а исподлобья наблюдал за нашим разговором.

– Недавно это хорошо, значит, ничего серьезного.

Мама сразу приободрилась и заулыбалась, даже встала и запорхала по кухне, ища прихватки. Сегодня она запекала шарлотку в духовке.

– Что ты задумала, Ир?

Даже отец нахмурился и заговорил с ней, почуяв подвох, как и я.

– Не трогай детей, не вздумай их вмешивать в свои отношения с этими Косоруковыми, – процедил он, выказывая недовольство ими, которое отзывалось в моей душе согласием. Не нравилось мне мамино поведение с тех пор, как они появились в нашей жизни. Уж больно требовательные, многого хотят и принижают наш образ жизни.

– А ты не лезь. Ишь, голос у него прорезался. Мнение, – презрительно скривилась мать и хмыкнула, глядя на него свысока. – Как пил с мужиками, так и продолжай. А со своей дочкой я сама разберусь.

– Со своей? – набычился отец и встал, упираясь кулаками в стол. – Может, ты запамятовала, но Алина Отрадная, а не Косорукова и уж тем более Медведева. Так что прикуси язык, Ирина, и послушай меня!

Я впервые видела отца таким, поэтому подорвалась и отскочила в сторону, не желая становиться свидетелем их очередной ссоры. И если раньше агрессоров выступала мама, то теперь им был папа.

Когда я выскочила в коридор, то увидела только вошедшую в квартиру Алину. Она выглядела счастливой и веселой, и ее вид снова напомнил мне, что она украла у меня мечту.

– Опять ругаются? – скривилась она и поставила на тумбочку белую сумочку. Она заметила мой интерес и улыбнулась? – Нравится? Ник подарил. Брендовая, даже номер серийный есть, я проверяла.

– Поздравляю, – сухо сказала я ей и скользнула мимо нее к себе.

Вот только до комнаты не дошла. Услышала истошный крик матери, от которого у меня волоски на теле встали дыбом.

– А ты меня не учи! Я лучшего для Алины хочу, ясно?!

– Денег ты родительских хочешь! Их одобрения, думаешь, никто не видит? Пожалела, что замуж за меня вышла, так и скажи, не нужно маскировать всё это под добром! У Алины бы лучше спросила, хочет ли она такой судьбы.