Да и куда еще ему было податься? Не по балам же скакать, право слово.

Вот так и вышло, что потомственный князь опрашивал людей на улицах и искал преступников по подворотням, вместо того, чтобы разъезжать по заграницам и минеральным водам. А иногда в порыве душевной справедливости мог дать в морду начальству и получить очередной выговор. Не увольняли Юрьевского, кстати, не из-за прекрасной службы, а по причине взяток. Мать его раз в месяц передавала крупную сумму начальнику, лишь бы Лев Георгиевич оставался на службе. Сам следователь, понятное дело, об этом не знал.

– Имя убитой выяснил? – допытывался меж тем Модест Аристархович.

Лев Георгевич глубоко вздохнул, впуская в себя запахи начальственного кабинета. В целлюлозу пергамента и вязкость чернил примешивалась тревога и опасение. Гнедой побаивался то ли самого Юрьевского, то ли того, что сыщик может развернуться и уйти.

А еще князь Юрьевский понял, что на завтрак начальство искушало запечённую утку с яблоками и жбан медовухи. Может быть, половину жбана. Ах, как нехорошо-с, господин начальник!

И так, знаете, захотелось каблуками щелкнуть, выхватить шашку и усы этому старику пооткромсать!

– Не найду убийцу – уволюсь, – пообещал Лев Георгиевич, развернулся и быстро вышел из кабинета, оставляя за спиной взволнованный окрик начальника.

4. ГЛАВА 4. Отражения в высоких фамилиях

ГЛАВА 4. Отражения в высоких фамилиях

В черном небе звезды не видно.

Гибель где-то здесь, очевидно,

Но беспечна, пряна, бесстыдна

Маскарадная болтовня…

А. Ахматова

Лев Георгиевич

22 апреля 1920.

Давайте представим на секундочку, что магия – вещь, которую можно потрогать, сжать в кулаке или проткнуть указательным пальцем правой руки. В этом случае для Льва Георгиевича магия будет скользким полупрозрачным пудингом лимонного цвета, который он ненавидит с детства. А пальцем в ЭТО тыкать неприятно: прилипчивое и омерзительное нечто, словно ожившее приведение, да и руки потом оттирать замучаешься.

А если представить, что магию можно попробовать на вкус – вкус у нее для Юрьевского будет лежалой сельди с горечью перца. Невкусно?

Ну еще бы! Лев Георгиевич и сам плевался, каждый раз, как использовал свои способности.

Нет чтобы колбасой пахнуть или чёрной икрой. Хотя чёрная икра в больших количествах – та еще гадость.

А еще хуже когда ты пытаешься опросить свидетелей, а они – все дворяне высокородные, коим с тобой разговаривать не по чину. А снизошедшие ещё и врут напропалую, потому что знать, чем занимаются люди высоких фамилий, простому полицейскому не положено. Да и самому Льву Георгиевичу приходится врать, потому что Дмитрий Белозерский попросил (Мол, нельзя же порочить особу голубых кровей подробностями кровавыми), а начальник приказал (подкормленный хрустящими ассигнациями княжескими). А от собственной неправды вообще тянет проблеваться и языком по паркету поводить, чтобы стереть вкус прогнившей селёдки и перца.

Вот так начало новой недели! Ни минуты на “посчитать тараканов в углах любимого ведомства”!

Хотел же барышню из конторы ювелира пригласить на прогулку или в “БуфетЪ”. Вот чем бы заняться, а не допросами.

Мария Белозерская пропала сразу после бала. Села в экипаж и уехала из своего дворца к доходному дому.

Найти извозчика, который отвозил княжну, оказалось до ужаса трудно. Все повозки Петрограда сползлись в тот вечер ко дворцу Белозерских. Проще было найти тех, кто не перевозил гостей с еженедельного гульбища.

Но начал поиски Лев Георгиевич именно с опроса прислуги и поисков извозчика. К вечеру удалось выяснить, что девушка получила записку от неизвестного, её передал паренек лет четырнадцати. Жертва быстро оделась и уехала буквально через десять-пятнадцать минут. А возница утверждал, что девушка была одна, возбуждена и взволнована.