—  Ну и что, что переживаю… Переживу,  —  шепнула в ответ, не в силах даже смотреть на Нину, которая была такой доброй и будто бы готова была за меня радоваться.

 —  С чего ты вообще взяла, что всё решила правильно? Может…

 —  Нин,  —  я пресекла попытки уверить меня, что совершаю ошибку.  —  Я выросла в неполной семье, и единственное, чего всегда боялась, чтобы мой ребёнок жил в такой. Меня вырастил папа. Один. И я ни за что бы не отказалась от него, но мамы мне не хватало. Очень! И он мне её не заменил! И я такого не хочу. Потому что если бы я жила без него… я бы не хотела такое даже представлять. Он самое лучшее, что…  —  я сглотнула конец предложения вместе с жалостливой слезинкой и помотала головой.

 —  Знаешь что, дорогая,  —  неожиданно твёрдо заявила Нина.  —  А я вот выросла только с мамой! И хочу тебе сказать, что может папы мам заменять и не умеют, мамы вот пап заменяют превосходно!  —  и она улыбнулась. По-доброму, даже лукаво.

 —  Не смотри на меня так,  —  предупредила Нина.  —  Я серьёзно! Да, моя маман даст твоему папаше фору! Знаешь, какая боевая? И всегда мне говорила: мужики  —  слабые. Мы с ними горы свернём, а без них вдвое больше гор! Так что глупости ты городишь. Другой вопрос, что ты малолетка, и не спорь, я вижу. Тебе тут даже работать ещё нельзя! Но опять-таки… и что, что малолетка?  —  Нина будто говорила сама с собой, а я лежала и слушала вполуха её и вполуха себя. 

Почему-то страшно боялась почувствовать, что это настоящее кровотечение и вот сейчас из пары капель оно превратится в настоящий водопад, как выражалась порой Мотя. 

 —  Мне вообще кажется, что не бывает “готовых”, никто не готов и не может подготовиться! Да, рано. Да, денег нет. Да, студентка. Да, одна. Но это всё… такая проза. И я не утверждаю, что сама бы родила… вообще ни разу не утверждаю…

Нина щебетала и щебетала, а я думала о своём и думала. Скорее бы скорая. Скорее бы хоть что-то изменилось. Чего ж так страшно-то?

 —  Вы чего тут?  —  в номер заглянула белобрысая голова Лиды, второй барменши, которая присоединилась к Нине после полуночи. 

 —  Да вот, Сонька беременна, а у неё кровь пошла,  —  вздохнула Нина.  —  Ты бар кинула что ли?

 —  Не, народ почти разошёлся, официантки встали. Тухло сегодня, а думали аврал…  —  задумчиво ответила Лида и вошла.  —  Спина болит?  —  спросила она у меня.

 —  Нет,  —  я уверенно помотала головой. Ничего не болело.

 —  Живот? Ноет как при месячных?

 —  Нет, не ноет. 

 —  Тогда немного расслабься. Знаешь, как при выкидыше болеть должно, мама дорогая! 

Я кивнула, а Лида будто потеряла ко мне интерес и обернулась к Нине. 

 —  Скорую вызвали?

 —  Да, ждём. 

 —  Пойду тогда их покараулю у входа…  —  и Лида убежала.

А я стала проговаривать про себя её слова, будто нуждалась в надежде (нет!): “Спина не болит. Живот не ноет. Спина не болит. Живот не ноет!”

***

Лев передал из рук в руки Геллу и теперь сидел за баром и пил чай. Домой не хотелось, а полупустые бары обладали неким шармом, хорошо в них было сидеть трезвому. 

За стойкой крутилась официантка, исчезли все барменши. 

 —  О, Лида,  —  он обернулся к блондинистой хорошенькой барменше, которая иногда помогала тут Нине.  —  А где все?

 —  Клиенты или бармены?  —  Лида забралась на высокий стул рядом с ним и достала сама себе бокал.

 —  Бармены. 

 —  Да девчонка тут помогает нам, Сонька, ей плохо стало, скорую вызвали. 

 —  А-а,  —  Лев кивнул и отвернулся. 

Странная ночь.

Народу нет, Гелла напилась, какой-то барменше плохо. 

 —  Как дела твои? Как сын?