Занятия по понедельникам стартуют в десять, но перед этим мы задумали посетить кафе, чтобы взбодриться ванильным кофе с пышной пенкой и поднять настроение восхитительно вкусной хрустящей выпечкой.

– Готова-готова, – ворчит Вудова, запихивая тетрадку и цветные ручки в большую клетчатую сумку на длинном ремне, которую носит, перекидывая через голову.

Знаю, что злится не на меня, а потому что за полторы недели, которые провела в доме моего деда вместе с нашей общей теперь побратимой Эванс (да-да-да! Мы породнились с Линой, пройдя ритуал объединения крови, на котором присутствовали и дедуля, и отец. И оба они были не против нашего родства. Кстати, Джек тоже меня поддержал!) … так вот, Жани за время вынужденного перерыва успела и отдохнуть, и устать от отдыха, а еще привыкнуть валяться до обеда в кровати, а не вставать «рано». Хотя, какое там рано? Просто осень на дворе, и рассвет наступает поздно.

В общем, ворчунья ворчит, а я умиляюсь.

Я всему в последнее время умиляюсь и радуюсь. У меня душа поет, в сердце благоухает весна, в груди порхают бабочки, а ноги сами собой рвутся в пляс.

А всё почему?

Да потому, что Джек, как бы сильно не был занят, звонит и пишет сообщения мне каждый день. И ни одним жестом, словом или эмоцией не позволяет вспоминать прошлое, в котором он изображал ледяной айсберг и меня игнорировал.

Самый обычный текст: «Пять часов провел в дороге, сейчас в душ и спать. Заранее спокойной ночи, маленькая…» или «На заправке в Маковске отвратительный кофе, никогда не покупай!», или «У вас сегодня обещают дождь, не забудь зонт!», или «Я никогда не любил высшую математику. Восхищаюсь твоим умением с ней дружишь…» ... а у меня улыбка от уха до уха. Чувствую проскальзывающую в каждой фразе заботу. А заодно из озвученных мелочей узнаю что-то новенькое про своего истинного и таким образом становлюсь еще чуточку к нему ближе. Это же так здорово, что несмотря на занятость по двадцать часов в сутки, он не забывает уделять внимание и мне.

Да и просто потому, что это звонит и пишет Он, мой Джек!

– Солана, съешь лимон, иначе мимические морщины появятся раньше времени, – фыркает Жани, наблюдая, как, заслышав звуковой сигнал, я мгновенно лезу в рюкзак за телефоном, читаю сообщение, присланное Торовым, довольно жмурюсь и быстро нашлепываю ответ.

– Не ревнуй, – посылаю любимке воздушный поцелуй. Знаю, она за меня рада, пусть и выражает это в своеобразной манере. – Кстати, на счет вечера. Я придумала, чем мы будем заниматься.

Направляю на подругу указательный палец и киваю, ехидно улыбаясь.

– Удиви? – тонкая темная бровь знойной брюнеточки красиво приподнимается вверх.

– Мы-ы-ы… – тяну гласную, заставляя Вудову сморщить в нетерпении носик, – сегодня устроим вечер воспоминаний. Погоди-погоди, – поднимаю ладонь, не позволяя подружке возразить. – Он будет необычным. Мы позвоним по видеосвязи Лине и… будем ей показывать постеры, развешенные на стенах в наших спальнях, и «сдавать» друг дружку: кто и когда в какого актера или певца был влюблен!

– Шутишь?

Жани откладывает на блюдечко надкусанный круассан с шоколадом и тянется за салфеткой, чтобы вытереть губы.

– Не-а.

Качаю головой.

– Хочешь, чтобы она нас застыдила?

Отрывает небольшой клочок бумаги, скатывает в шарик и бросает в меня.

– Нет, чтобы посмеялась. Ей будет полезно, да и нам тоже.

– Хм, – Жани прикусывает нижнюю губу и хитро щурится. – А про то, что ты полгода каждую ночь целовала плакат с Макуни Сауком и желала ему сладких ночей, тоже можно говорить?

– Не каждую, а лишь в те вечера, когда ты была рядом, и то, чтобы тебя подразнить. Но можно, – согласно выдыхаю.