Сорока открыл было рот, но в свете костра увидел глаза Романчука и промолчал. Оставаться со всеми в такой ситуации ему было страшно, а оставаться одному и пытаться двигаться на восток было еще страшнее. Сашка поморщился. Сорока его раздражал неимоверно, приходилось терпеть. Каким бы он ни был по характеру, но это был свой, советский, человек, и они находились вдали от Родины, в тылу у фашистов, и каждый должен был в меру своих сил помогать другому. Так Канунникова учили и в школе, и в армии. Да и вообще он был в этом убежден.

– Я считаю, что сейчас у нас выход только один, – снова заговорил Сашка. – Мы должны найти убежище теплое и безопасное. Такое, откуда мы могли бы выходить и куда могли бы возвращаться.

– Надо прятаться в городе, молодой человек! – кивнул провизор и развел руками так, как будто хотел сказать, что это была прописная истина. – Другого такого места вы не найдете. В лесу смерть, в лагере, я думаю, тоже смерть, учитывая наши «заслуги».

– И кто же нас спрячет в городе? – с надеждой в голосе спросила Зоя. – Неужели вы знаете таких людей, кто решился бы на это? Мы же для них чужие.

– Не чужие, – покачал Сашка головой. – Не для всех чужие. У нас есть в городе друг, наша советская девушка Анна Кораблева, коренная ленинградка. Которая к тому же ненавидит гитлеровцев и готова сделать все, чтобы уничтожать их.

Все удивленно посмотрели на лейтенанта, только Якоб Аронович загадочно улыбнулся и покивал. Старик потер седую щетину на щеке и сказал:

– Я знал, что она ваша советская девушка. Ее привез сюда еще до войны, как свою жену, Влад Дашевский. Любили они друг друга.

– Да, – подтвердил Сашка, – я имею в виду Агнешку Дашевскую. Надо с ней поговорить и придумать вместе с ней, как это сделать. Нас всего десять человек. Конечно, спрятать десятерых – это не то же, что спрятать одного или двух. Но все равно…

– Да, она единственный надежный человек в городе, кому мы можем довериться, – согласился Романчук. – Когда у вас с ней встреча? Агнешка обещала медикаменты для Никодимова. У него жар, наверное, он еще и простудился.

Неожиданно раздался звук торопливых шагов. Канунников, сидевший ближе всех к выходу, отодвинул край брезента и увидел, что к их «пещере» спешит Лиза. Он не успел даже ничего спросить, как женщина вошла внутрь за брезент и выдохнула:

– Ребята, с Валентином плохо. Совсем плохо.

– Что? – капитан схватил жену за плечи и повернул к себе лицом. – Что случилось?

– Он теряет сознание, – женщина замотала головой. – Это не простуда, жар у него не от простуды. Я посмотрела под повязкой, под шиной, которую мы наложили на место перелома, нога чернеет… Это гангрена. Я не знаю, что мне делать, я даже не знаю, можно ли остановить процесс некроза. Нужен врач, хирург. Может быть, ампутация… Я не знаю!

Последние слова Лиза почти выкрикнула и с отчаянием уткнулась в грудь мужу. Романчук поглаживал Лизу по голове и невнятно шептал: «Ничего, мы придумаем что-нибудь! Ничего…»

– Ну вот что! – Сашка решительно поднялся с лавки. – Ждать больше нельзя, думаю, все с этим согласны. Я сейчас же собираюсь и иду в город.

– Одному нельзя, – рядом с Канунниковым встал инженер Лещенко. – Я с тобой, лейтенант. Ты о встрече с Агнешкой договаривался на послезавтра. Значит, придется идти к ней домой, а в городе опасно.

– Хорошо, – Романчук посмотрел на Сашку и Николая. – Идете под утро, когда будет светать. Доберетесь до города и первым делом осмотритесь, обстановку разведайте. Если опасно, то дождитесь темноты. Найдите место, откуда можно наблюдать, и дождитесь темноты, дождитесь, когда Агнешка вернется домой. Убедитесь, что за ее домом нет наблюдения.