Янош остановил машину у родника за городом. Подняв капот, он стал деловито возиться с мотором, потом достал из кузова ведро и подошел к роднику.

– Ну что? – Романчук вышел из-за дерева и сделал знак Лещенко и Бурсаку, чтобы внимательнее последили за дорогой.

– Кое-что есть, – ответил поляк, поставив ведро так, чтобы в него набиралась родниковая вода. – Связался я с людьми из хозяйственного обслуживания. Они знают, кого и куда сортируют. Фотографию показал. Обещали поискать. Русских там мало, тем более женщин. А может, ваша дочь там не под своим именем. И такое бывает. Люди по-разному пытаются от смерти уйти.

Янош увидел помрачневшее лицо русского капитана и отвернулся. Полез в карман за сигаретами, закурил и выпустив струю дыма вверх.

– На фотографии моя дочь молодая и здоровая, – постарался держать себя в руках Романчук. – Как она изменилась внешне сейчас, трудно даже представить. Это не санаторий.

– Люди, с которыми я разговаривал, понимают это, – ответил поляк. – Они сами не имеют права выходить за пределы лагеря. И в любой момент могут оказаться совершенно в другом блоке. В блоке смерти. Но сейчас у них есть возможность по хозяйственным делам перемещаться почти по всей территории и Первой зоны, и Второй. Чтобы там выжить, им тоже кое-что нужно. Например, питаться лучше, чем всем остальным.

– Говори! – кивнул капитан. – Говори, мы достанем, что нужно.

– Вот список медикаментов. – Янош достал из кармана куртки мятый листок бумаги. – Если достанете, то, возможно, удастся получить сведения из канцелярии. У немцев там порядок. Кто попал, куда попал, имя, фамилия, национальность. Но просто так рисковать никто не будет. Поймите, можно запросто в печь угодить.

– Я понял, Янош, мы поторопимся, – забрав листок, ответил Романчук. – Встретимся через два дня на этом же месте в это же время.

– Хорошо. – Поляк наклонился, поднял ведро и пошел к машине – доливать в радиатор воду.

Вечером Сашка перебрался в подвал аптеки, где жили Романчук с семьей и провизор Баум. На столе при свете керосиновой лампы расстелили самодельную карту местности. На ней были нанесены очертания всего комплекса концентрационного лагеря. Романчук посмотрел на Канунникова и кивнул на карту.

– Ну, что скажешь, лейтенант? Твое мнение. Ты там был, тебе многое знакомо.

– Прямая атака на лагерь извне – вещь серьезная и очень непростая, – сразу же ответил Сашка, который уже давно начал прикидывать, как и что можно сделать, чтобы освободить узников или хотя бы Светлану Романчук. – В общей сложности охрана лагеря вместе со всеми службами должна насчитывать несколько тысяч человек. Я после наблюдения за лагерем могу сказать, что там тысяч пять или даже больше немцев. Внутри, как я понял, много разных служб. Ну, таких, которые отвечают за снабжение, финансы, какие-то административные нужды. А там ведь еще и производственные цеха, которые работают на немецкую промышленность, и сельскохозяйственный блок, который кормит весь лагерь. Внутри не только военные, там есть и гражданский наемный персонал. Есть внутри и свой автопарк, и арсенал. Внешняя охрана лагеря, кстати, не очень большая. Наверное, немцы не боятся нападения снаружи на лагерь. Там примерно батальон охраны. Эти охранники дежурят на сторожевых вышках и патрулируют периметр лагеря. В чрезвычайных ситуациях, таких как восстание заключенных, я думаю, что батальон охраны может быть задействован внутри лагеря. Батальон охраны организован по военному образцу. Это чисто армейское подразделение.