Немецкий офицер сделал знак солдату, и тот, подбежав к старику, стволом винтовки откинул рогожку на тачке. Тут же зажав нос, немец отскочил назад, а офицер, стоявший поодаль, сразу замахал рукой, мол, пусть убирается! Врона, не особенно торопясь, поднял рогожку, прикрыл собачьи трупы и снова двинулся по улице в сторону леса. Немцы ушли, отплевываясь и смеясь какой-то шутке. «А ведь хитер Якоб Аронович, – подумал Сашка, выходя из подворотни, когда немцы ушли. – Хорошо придумал».

Старый дворник свалил собачьи останки у крайних деревьев и, оставив тачку, принялся копать яму. Он даже не повернул головы, когда русский лейтенант выбежал из леса, схватил ранец с рацией, маленькую лопатку и снова скрылся в лесу. Романчук, ждавший своего товарища в условленном месте уже около часа, облегченно вздохнул, помогая Канунникову снять с плеч лямки ранца и осторожно поставить рацию на землю.

– Ну что, Сашок, сделали мы дело! – улыбался капитан, явно волнуясь. Все-таки они сейчас могут услышать голос Родины, а это дорогого стоит.

Еще раз оглядевшись по сторонам и убедившись, что вокруг в осеннем лесу ни души, Романчук соединил раскладную антенну и включил рацию. Опасения не оправдались: заряда в батарее хватало, и оба партизана, прижав к уху один наушник, пытались уловить среди потрескивания эфира русскую речь. Покручивая верньер, капитан нашел частоту, на которой в прошлый раз они сумели установить связь с какой-то воинской частью. И тут случилось чудо: оба услышали монотонный усталый женский голос, который твердил одну и ту же фразу:

– Польша, Освенцим, советские пограничники, которые выходили на связь на этой частоте, мы слушаем вас, ждем связи. Говорите, говорите…

– Это мы! – сжав в руке микрофон, с жаром сказал Романчук. – Мы здесь, мы на связи! Мы пограничники, в польском Освенциме.

– Ребята, товарищи! – обрадовался женский голос. – Наконец-то! Слушайте меня, слушайте инструкцию! Чтобы вас не запеленговали, чтобы наши переговоры не расшифровали, слушайте инструкцию. Я буду спрашивать, а вы отвечайте коротко да или нет. Спрашиваю: «Вы находитесь в опасности?»

– Нет, – переглянувшись с Канунниковым, ответил капитан.

Времени на размышления не было, надо экономить заряд батареи. И если судить строго, то в настоящий момент критической ситуации не было, группа находилась в относительной безопасности. И не стоит объяснять, описывать. Правда такова, что отвечать надо именно словом «нет».

– Возможность заряжать батарею или поменять ее у вас есть?

– Нет!

– Командование просило передать вам, что заинтересовано, чтобы вы оставались на месте. И вам будет оказана помощь. Вы сможете выполнить приказ командования?

– Да! – твердо ответил Романчук и посмотрел на лейтенанта.

Сашка, соглашаясь, кивнул. Да и как он мог не согласиться, ведь это был приказ, а он командир Красной армии, как и капитан Романчук. И Родине они нужны здесь, а не на фронте. Значит, надо выполнять приказ. Тем более о них теперь знают и им окажут помощь. Тогда впереди борьба, тогда они снова в строю. Со всеми товарищами, вместе с армией, со всем народом!

– Вы сможете завтра слушать нас в это же время? Если нет, то каждый день в это же время.

– Да, сможем! Девушка, один вопрос! – торопливо проговорил Романчук, опасаясь, что не успеет узнать. – Как Москва?

– Стоит, товарищи! – ответил женский голос. – Не переживайте, мы Москву не отдадим! Конец связи.

– Стоит, понимаешь, стоит!

Глаза капитана горели огнем, он схватил Сашку за плечи и встряхнул несколько раз, восторженно повторяя: «Стоит! Стоит Москва!» Канунников улыбался и только кивал в ответ. Эти слова, услышанные только что в эфире, волновали, поднимали в душе бурю чувств. «И не отдадим!» Да за такие слова что угодно можно сделать. Вот прямо сейчас взять автомат и броситься на фашистов в городе, сражаться, убивать их. И погибнуть в бою, ощущая в душе счастье.