Она поняла, что ей надо идти туда, на своих не слушающихся, подгибающихся ногах, и снова сесть на колени к Крису Брауну. И делать все так, как говорит он, ибо сама она не умеет, не понимает, как надо двигаться и как выгоднее поворачиваться к камере. Его руки снова буду касаться ее, он будет поворачивать ее лицо, нажимать на ее плечи, требуя прогнутся или сесть пониже, улечься на подлокотник кресла…

«Вот же черт! - выругалась Тори, выходя на освещенную площадку как на Голгофу. - Черт! Нет, конечно, Крис Браун - профессионал, он не позволит себе ничего предосудительного, но и того, что допустимо, будет вполне достаточно, чтоб я провалилась от стыда в ад!»

Крис, щуря внимательные глаза, уже ждал ее, сидя в кресле и закинув ногу на ногу. В его образе не было, пожалуй, ничего необычного - темный дорогой костюм, сорочка, яркий галстук. Темная массивная фигура его выглядела внушительно и отчего-то зловеще, словно он был боссом многомиллиардного бизнеса, главой корпорации-спрута, подчинившей себе весь мир. Сильный мира сего, президент или миллиардер - если б не покрытые позолотой пальцы. И Тори задрожала, припоминая, на какие места ее тела нанесена золотая пудра.

Крис будет касаться там, имитируя золотые прикосновения царя Мидаса. Эти касания будут словно прорастать в ее тело, в ее кровь, и девушка - живая, горячая, неистовая, - медленно будет превращаться в мертвую золотую статую. И Крис, насмешливо глядящий на девушку, действительно был этим Мидасом - способным отнять жизнь ради забавы.

Он будет к ней прикасаться.

К шее.

Тори, не помня себя, по велению режиссера уселась на колени Криса, и тот, осторожно коснувшись золотыми пальцами ее подбородка, развернул ее лицо к себе.

- Смотри на меня, - велел он, пока его пальцы вкрадчиво скользили по ее шее, чуть сдавливая горло, отчего у Тори зашумел в голове и потемнело в глазах. Перед ее внутренним взором пронеслись картинки из прошлого, полутемная комната и собственные руки, скованные наручниками, и девушка едва не закричала от этого наваждения, которое брало ее в плен.

К груди.

- Вот так, - мягко произнес Крис, помогая Тори сменить позу, чуть откинуться, опершись локтем о подлокотник кресла - и внезапно весьма фривольно коснувшись ее, поймав золотыми пальцами сосок под одеждой и чуть сжимая его, обозначив на темной ткани его остренькую вершинку золотом. Тори, дрогнув от неожиданности, чуть откинула голову назад, и режиссер завопил, переходя на ультразвук:

- Черт, да у вас химия! Замри, Тори, не двигайся! Чудесно!

Золотые пальцы Криса лежали на вздымающейся груди, Крис смотрел в глаза Тори - насмешливо и снисходительно одновременно, - и девушка снова почувствовала себя беспомощной и напуганной под этим взглядом. Оттого, что он смотрел на нее, любовался ею. Оттого, что он победил в первом раунде. Оттого, что он касался ее, пожирал ее взглядом, и эти взгляды рождали в ее сердце трепет.

- Тори, еще! Еще! Ты умираешь от страха, ты не хочешь, чтобы он трогал тебя!

К животу.

Крис чуть ухмыльнулся, и его раззолоченная ладонь аккуратно легла на живот Тори, так, что та замерла, словно ее заставили в холодную воду войти, и дыхание ее остановилось.

- Черт тебя дери, детка! Ты точно ничего не умеешь?! Это лучше, чем можно себе представить!

Да, он прав, этот горланящий осел.

Она боится, она до судорог боится и не хочет, чтобы Крис к ней прикасался - и не потому, что они в ссоре. Нет. Каждое прикосновение Криса словно в самом деле пронизывало ее кожу, только не мертвым золотом, а живой, красной, как кровь страстью, от которой быстрее бежит по венам кровь и кружится голова, от которой становится горячо и мокро между ног, и запах ее возбуждения - сладковатый, чистый, - перебивает приторный аромат косметики.