— Остановитесь, — я больше не могла слушать Франсуа. Еще немного, и я бы поддалась его уговорам. Отчаяние возвращалось, когда я думала об отце. Ему могли помочь только чистокровные. Чтец продолжал ехать, даже не притормозив и тогда, я произнесла громче: — Остановитесь! Месье де Морель, нам с вами не по пути.

Я вовремя сдержалась, чуть не обозвала журналиста проклятым полукровкой. Он слишком много знал обо мне и мог легко сдать жандармам.

— Не бойтесь, мадемуазель Сильвия, я не причиню вам зла, — сказал Франсуа, словно прочитав мои мысли, и машина остановилась. Чтец повернулся ко мне, а я схватилась за ручку двери, приоткрывая ее. — Вы хоть знаете, где мы? Это бульвар Фели Фор.

— Очень хорошо, то, что нужно, — но на самом деле я не знала, как отсюда добраться до храма. Ночь укрыла Париж, и мне было страшно остаться одной на незнакомой улице, но еще больше я боялась, что меня найдут жандармы или эти ненормальные из ордена.

— Не обманывайте саму себя, мадемуазель Сильвия, — снова начал уговаривать меня Франсуа. — Если бы вы были мне безразличны, то я не бросился бы за вами в Вьерзоне, и сейчас не просил сказать адрес. За один день вы стали ближе, чем коллеги в газете, с которыми я работаю не первый год. Моя совесть не позволяет мне оставить вас одну здесь, посреди улицы ночью. Клянусь! Я не пойду в жандармерию, если вы боитесь этого.

— Вы знаете, где находится… Парк де ла Лежьон д’Оннёр? — тихо спросила я. Проникновенная речь Франсуа впечатлила. Его признание оказалось бальзамом для моей испуганной души. Я всегда считала себя сильной, а сейчас… может быть… я просто устала.

— Да, — коротко ответил чтец и я прикрыла дверь. Мы снова поехали по темным улочкам. Молча. Напряжение вибрировало в воздухе, заставляя сдерживать дыхание. Как бы я хотела все рассказать Франсуа, чтобы снова ощутить легкость в душе. Поддаться искушению. Проявить слабость. Идти за Франсуа и не думать ни о чем, зная, что журналист обо всем позаботится. Тревога за отца, за себя, за крестного вымотала. Забрала последние силы. Я держалась лишь благодаря Франсуа.

Примерно через десять минут мы подъехали к парку. Он походил на огромную тень, притаившуюся в ночи. Опасную. Ждущую, когда глупый путник попадет в ее сети. Теперь я знала, куда идти. Храм находился в конце парка. Утраченная уверенность вернулась, а вот… делаю ли я все правильно… в этом я начала сомневаться.

— Сильвия, — Франсуа вышел вместе со мной из машины. Он обхватил мои плечи, вынуждая взглянуть на него. Уличный фонарь тускло осветил обеспокоенный взгляд карих глаз журналиста. — Если вам понадобится помощь или поговорить, просто поговорить. Я живу на улице де ла Шез, пять, рядом со сквером Роже-Стефан.

— Прощайте, месье де Морель, и спасибо… за все, — я торопилась уйти, испугавшись тех чувств, что начали просыпаться к журналисту. Чтец крепко обнял меня, а я вдохнула его парфюм с ароматом хвои и бергамота. Запоминая. Навсегда.

— Удачи, мадемуазель Сильвия. Моя интуиция мне подсказывает, что мы с вами еще встретимся, — улыбнулся чтец, делая шаг назад, словно отпускал меня.

— Вряд ли, — я покачала головой и, повернувшись, направилась в сторону парка. За спиной услышала шум мотора, который через минуту пропал. — Прощай, Франсуа. Ты ошибаешься, мы никогда с тобой больше не встретимся.

Я побежала, чтобы как можно скорее очутиться в храме и не думать о красивом чтеце, о ямочках на его щеках, о лукавых карих глазах. Лицо Франсуа стояло перед глазами, когда я стучала в дверь храма. Не просто стучала, у движения Истины был знак, что пришли свои. Три раза быстро, два раза медленно, досчитала про себя до десяти и стукнула один раз. Осталось только ждать и надеяться, что меня услышали. Повернулась спиной к двери и огляделась. При свете дня здесь было очень красиво. Небольшая площадь перед храмом, аллея с деревянными лавочками. Воздух, пропитанный таинственной атмосферой и магией. Храм был продолжением аббатства, где в прошлом веке учились сыновья аристократов. Только чистокровным позволялось переступать порог храма, так движение пополняло ряды новыми, преданными делу магами. Главу избирали среди убедителей и называли его Монсеньором. Храмы, разбросанные по Франции, служили прикрытием движения. В них мог укрыться любой чистокровный и переждать бурю, стоило лишь показать клеймо молнии. Парижский храм считался особенным еще и потому, что также служил королевским некрополем. Крестный называл его местом высшей силы, которое хранит вековые тайны магов.