Кирилл молчит, а я лишь плотнее прижимаю полотенце к груди, совершенно забыв о том, что нужно одеться.

— Ты скоро вернешься домой, — наконец-то разрывает тягостную тишину.

— Это не объяснение! — вспыхиваю как спичка.

Надоело, что со мной обращаются как с маленькой.

— Ты не рада? — уводит в сторону тему разговора.

— Рада? — встречаю его кажущиеся в этот момент грозовым небом глаза. — Да я там задыхалась!

— Хочешь сказать, здесь тебе лучше, чем дома? — удивленно приподнимает бровь.

— Везде лучше, чем среди этих лжецов и манипуляторов, требующих жить по их указке.

— И тебе совсем не страшно, что я могу с тобой что-то сделать? — снова говорит осипшим голосом.

— Нет! — поднимаю лицо вверх, стараясь не дрогнуть под его тяжелым взором. — Почему? — говорю на выдохе. — Почему ты такой противоречивый! — губы дрожат, но я упорно гоню от себя слезы. Нет! Сейчас я должна все выяснить, чтобы не жалеть об упущенной возможности. — Неужели ты не видишь, как действуешь на меня?

— Вижу, — говорит так спокойно, будто мы погоду обсуждаем.

— Тогда зачем? Тебе нравится издеваться надо мной? — вылетает из меня боль, хранимая внутри на протяжении всего моего заточения.

— Если я скажу да, это что-то изменит? — на мгновение замираю, рассматривая его, а затем начинаю громко смеяться.

— Именно поэтому ты держал меня всю ночь за руку и успокаивал, — звучит так надменно, что я сама себя пугаюсь и тут же замолкаю.

В следующее мгновение чувствую, как большое сильное тело прижимается к моему и длинные пальцы обхватывают мое лицо. Вздрагиваю, поймав абсолютно нечитаемый взор.

— А ты бы хотела, чтобы я по-плохому? Так же, как поступаю с другими? — наклоняется так низко, что меня обдувает его горячим мятным дыханием.

— Просто ответь почему? — не хочу домыслов, не хочу неверных выводов, хочу, чтобы он просто сказал правду.

— Она тебе не понравится, — исследует мое лицо, останавливая взгляд на губах дольше, чем на других частях.

— Вряд ли может произойти что-то более ужасное, чем то, что родной отец, оберегавший всю жизнь, подкладывает меня под совершенно мерзкого человека. В то время как мой отец, которого я считала идеалом, изменяет маме со шлюхами, а той на это плевать. Нет ничего хуже того, что мой добропорядочный и честный отец оказывается замешан в чем-то нелегальном, и его враги украли меня с целью… чего? Зачем ты вообще во все это ввязался? Что нужно от меня?

Мелкая дрожь сотрясает мое тело. И сложно сказать, от чего именно, от того, что Кир так близко и вжимается в меня твердым телом так, что у меня плечи осыпает мурашками, или от эмоций, льющихся из меня непрерывным потоком.

— Таков этот мир, Пуговка, — опускает вторую ладонь мне на талию. — Есть множество вещей гораздо страшнее того, что произошло с тобой.

— Например? — во рту снова пустыня, и я непроизвольно облизываю губы.

Радужка Кирилла — беспросветная темень, и он заметно сглатывает.

— Например, что молодую девушку крадут со двора дома ее отца и убивают охранника прямо у нее на глазах, держат взаперти, обещая групповое изнасилование, снимая на камеры домогательства и насилие и планируя продать в рабство на Восток.

Замерла, пытаясь переварить эту информацию.

— Что? Что это? — совершенно не понимала, при чем здесь эта история.

— Это то, что сделал твой отец с девушкой моего босса, — гладит большим пальцем обнаженную часть спину таким образом, что у меня сбивается дыхание.

Странно, но его слова больше не вызывают у меня удивления.

— И что это значит для меня? — смотрю на него снизу вверх, ловлю каждый вздох.