— Ему не нужно… — осекаюсь, понимая, как глупо звучу. Но если я не попробую, то буду вечно корить себя за трусость. — Это нужно мне. Прошу вас! — смотрю в ледяные волчьи глаза, внезапно напоминающие мне Кирилла, и стараюсь не струсить и не отвести взор в сторону. — Прошу вас! Просто разговор… Мне он очень нужен… — и это правда.

Мне безумно сильно, до боли в мышцах и скрежета зубов, требуется его увидеть и просто услышать его голос.

Мужчина игнорирует меня, хмыкнув, скрываясь за дверью. А я обессиленно падаю в кресло, понимая, что здесь я никто. И все мои просьбы это бессмысленное сотрясание воздуха.

Всхлипывая, ковыряю плов в тарелке. Слезы комом застревают в горле, и я отчего-то боюсь давать им волю. Вдруг Кир все же придет, а тут я, с красными глазами и распухшим носом. И, только подумав об этом, начинаю рыдать в голос.

Долго стою под душем, прячу постыдные слезы, сливающиеся с горячим потоком и утекающие в канализацию. И только когда спазмы прекращаются, выключаю воду и, обтеревшись полотенцем, выхожу в комнату, собираясь забыться беспробудным сном.

Но, открыв дверь ванной, вздрагиваю, заметив высокую широкоплечую фигуру, стоящую у окна.

Сердце замирает, а в следующее мгновение разгоняется до немыслимых скоростей.

Он здесь! Пришел!

Меня кидает сначала в жар, а затем сковывает холодом, за которым накрывает новая горячая волна. Проходится по телу, оседая в груди.

Кир медленно оборачивается, и мой пульс учащается. Встречаюсь с его холодными синими глазами и совершенно теряю связь с реальностью. Чувствую лишь жжение на коже от его внимания. Он проходится взором по моему телу и каменеет. Никак не сфокусирует взгляд, исследуя мое тело, но наконец поднимает голову и смотрит мне в лицо. Тогда я вижу, как темнеет его радужка и разгорается пламя в его взгляде. Стыдливо опускаю веки, только теперь вспомнив, что стою перед ним лишь завернутая только в полотенце.

Кирилл тяжело сглатывает, а затем, будто опомнившись, тихо говорит:

— Вот он я, — звучит хрипло. — Говори, зачем звала? — и шагает в мою сторону, пожирая меня абсолютно дикими глазами.

20. Глава 20

Мия

Язык прирастает к небу, а кровь в висках шумит так громко, что, кажется, от этого дикого шума я сейчас оглохну. Кир останавливается всего в шаге от меня и смотрит сверху вниз. Кожа пылает под его пристальным взглядом, а я теряю дар речи, не зная, с чего начать.

— Ну же! — низкий голос отдается тяжестью внизу живота, резонируя с дрожью в теле. — О чем ты хотела поговорить… — замолкает, и я вскидываю на него взор. — Ми-и—и-я-а-а, — растягивает мое имя, и от этого подгибаются колени.

Кожа покрывается мурашками. Кажется, что я дышу даже микродозами, боясь выдать то, насколько взволнована его появлением, а теперь еще и близостью.

— Дядя передал твою просьбу. Говори, — сказал так глухо, словно осип.

Чувствую его собственный запах, не замаскированный посторонними отдушками. Он окутал меня, кружа голову. Вдохнула его аромат, и мой сердечный ритм начал сбиваться.

Снова посмотрела на мужчину, шумно втянув воздух от того, насколько он красив. Даже с этой отрощенной щетиной, плавно превратившейся в бороду, он выглядел круче всех тех слащавых красавцев по телевизору, а все потому, что красив не только чертами лица и глазами сказочного цвета, но и мужской притягательностью. От каждого его движения, жеста и слова веет мужской энергетикой, животной силой, и меня это восхищает.

— Я… — голос дрогнул, и я отступила в сторону, задыхаясь от напряжения и чувств, затопивших меня рядом с этим мужчиной. Сделав несколько вдохов и выдохов, обернулась к нему, столкнувшись со взором фиалковых глаз, и нашла силы заговорить. — Я хотела узнать, почему ты… — подбирала слова, чтобы не дать ему неверное представление о себе. — Почему ты такой противоречивый. То притягиваешь, то отталкиваешь, то говоришь, что брезгуешь, и тут же сидишь всю ночь у постели, а потом снова резко пропадаешь, но когда возвращаешься, старательно игнорируешь меня? — выпаливаю на одном дыхании и тут же заливаюсь краской, опуская глаза к полу, не в силах выдержать его проницательного взора.