Его глаза потемнели, а наши губы разделяло только его упрямство.

– И это должно тебя пугать до смерти, Вайолет.

– А мне не страшно. – Я приподнялась на цыпочки и легонько коснулась его губ своими. – Ты не можешь меня напугать. Я не сбегу, Ксейден.

– Проклятье. – Он уронил руку и отступил на шаг. – «Из-за своих щитов я и не знал, что ты в допросной, пока не спустился почти до конца».

– Что? – Я моргнула. – Тогда как ты понял, что мне нужна помощь?

Пауза тянулась и тянулась, и из-за укола опасения я мысленно напряглась.

«Я их почувствовал, – наконец ответил Ксейден. – Так же, как они почувствовали меня».

Мое сердце ушло в пятки, и я потянулась к стене, уперлась ладонью в неотесанный камень, чтобы удержаться на ногах.

– Невозможно.

– Возможно. – Он медленно кивнул, внимательно наблюдая за мной. – «Так я понял, что изменился. Именно поэтому мы с Гарриком и смогли убить за неделю больше дюжины. Я чувствую, как они зовут меня, так же, как чувствую источник несравненной энергии, пульсирующий у меня под ногами… потому что я – один из них». – Он прищурился. – А теперь страшно?

Иногда я тревожусь за Вайолет. У нее острый ум, смекалка и горячее сердце наряду с моим твердолобым упрямством. Боюсь, когда она по-настоящему, окончательно отдаст свое сердце, все остальные таланты, которые ты ей подарил, уйдут на второй план, а логика уступит право голоса любви. И если два ее первых спутника – показатель того, что можно ожидать в будущем… Помогите ей боги, любовь моя: боюсь, у нашей дочери ужасный вкус на мужчин.

Восстановленное неизвестное письмо генерала Лилит Сорренгейл

Ксейден их чувствует.

В голове у меня поплыло, и, чтобы устоять на ногах, я вонзила между каменными плитами ногти, чуть не сломав их. Но то, что он чувствует вэйнителей, еще не значит, будто он отдал часть своей души, правильно? Я видела душу в глазах Ксейдена: он смотрел на меня, ожидая, что я его отвергну или, того хуже, оттолкну, как после Рессона.

Может, все хуже, чем я думала, но он все еще цельный, все еще он. Просто… с обостренным чутьем.

Я усилием воли вернула свой желудок на законное место и выдержала взгляд Ксейдена.

– Страшно? – Я покачала головой. – Не дождешься.

– Будет страшно, – прошептал он, оглядывая мое лицо так, словно хотел его запомнить навсегда.

– Ваши пять минут прошли, – сказал Гаррик снизу, с лестницы. – А Вайолет еще ждет собрание.

Выражение лица Ксейдена сменилось на опасно настороженное, когда он обжег взглядом своего лучшего друга и отстранился от меня.

– Она же тебе передала, что мы предлагаем ей спать в другом месте? – Гаррик размял плечи с таким видом, будто готовился к драке.

– Передала. – Ксейден двинулся вниз по лестнице, я – следом. – И я скажу тебе то же, что она сказала Имоджен. Иди на хрен.

– Так и думал. – Гаррик умоляюще посмотрел на меня, а я только улыбнулась в ответ. Мы вышли из учебного крыла в удивительно пустую ротонду между двумя драконьими колоннами. – Я ждал разумного поступка хотя бы от тебя, Вайолет.

– От меня? Да это вы подчинились эмоциям и не думаете головой. А я решила ему доверять исключительно на основе истории наших отношений.

– Я, конечно, ценю заботу, – медленно произнес Ксейден, и его голос был чуть ли не ледяным, – но еще раз попытаетесь командовать, кто должен находиться в постели Вайолет, и у вас будут проблемы.

Гаррик покачал головой, но промолчал. Мы пошли к главному зданию, минуя кадетов, которые суетливо наводили порядок у лазарета.

Завтрашний список погибших в квадранте пехоты будет мучительно длинным.