О том, куда делось жилье, по закону предназначенное выходцам из детдома, Оля опять решила умолчать, только посмотрела на меня со всей печалью мира во взгляде. Удивительно, как несмотря на не совсем трезвое состояние ей удавалось фильтровать информацию. В общем я прониклась и на следующий день девушка перекочевала в мою квартирку.  И не пожалела. Оно как-то легче переносить тяготы жизни, когда у тебя есть поддержка в лице собрата по несчастью.

Так и жили, хватаясь за любую работу, каждый вечер возвращаясь домой и валясь на кровать, не желая шевелиться и, порой, даже разговаривать. За мной все еще оставалась работа на банкетах, благо из агентства меня пока не поперли, но тех копеек, что я зарабатывала было явно недостаточно. Несколько раз я пыталась пробиться к конкурентам «вишни», но каждый раз мне указывали на дверь, потому что и своих красавиц у них было достаточно. А время шло, с каждым днем уменьшая шансы мамы на выздоровление. Болезнь прогрессировала и лечение требовалось дорогостоящее и комплексное, чего, к сожалению, в нашей городской больнице ей предоставить не могли. И я уже готова была на стену лезть от отчаяния и собственной беспомощности, когда в один из вечеров раздался неожиданный звонок с неизвестного номера. Сказать, что я удивилась — значит ничего не сказать. Вообще для моего состояния в тот момент было применимо совершенно другое слово, не совсем цензурное и весьма неприличное.

— Я оплачу лечение твоей матери, — словно обухом по голове приложили. В тот момент, когда я уже практически потеряла надежу. — Но у меня есть условие.

— Какое? — я знала этого человека, знала, что он ничего не делал просто так, особенно после того, как он выставил меня за дверь несколько дней назад.

— А тебе ли не все равно? Или уже не так нужны деньги?

Я промолчала, едва сдерживаясь, чтобы не выдать какую-нибудь колкость. Только практически погасшая надежда удерживала меня от грубости.

— Ты все еще там? — интересуется дядя Игорь, не дождавшись от меня ответа.

— Здесь.

— Через час я буду ждать тебя в офисе, не опаздывай, — проговаривает он в полной уверенности, что именно так я и поступлю, и отключается

Я понимаю, что он не просто так снизошел с высот своего самолюбия, понимаю: то, что он попросит взамен принесет ему гораздо больше, чем стоит лечение моей матери, иначе бы этот человек обо мне не вспомнил, но думать и гадать времени нет, у меня его вообще нет, а потому меньше чем через час я стою в приемной, перед дверью кабинета, из которого меня совсем недавно грубо вышвырнули.

— Приехала? — усмехается мужчина, когда, постучавшись, я вхожу в кабинет. — Проходи.

— Чего вы хотите взамен? — сразу перехожу к делу.

— Присядь, — кивает на стул напротив себя.

Делаю, как он велит, стараясь сохранять внешнюю невозмутимость. Достаточно того, что он понимает, насколько я сейчас от него завишу и умело этим пользуется. Даже сидит с видом победителя, хозяина жизни, а на меня, как на грязь под ногами смотрит или как на муху назойливую.  

— Вы обещали оплатить лечение мамы, взамен на…— напоминаю, потому что мужчина не торопится начинать разговор. А меня вся эта ситуация порядком напрягает, я не молчать сюда пришла и не его самолюбие тешить. Это не ко мне.

— Ты слишком борзая для твоей ситуации, — ухмыляется, словно кайф от происходящего получает.

— Я, пожалуй, пойду, — поднимаюсь показательно и улыбаюсь про себя, когда, подобравшись и стерев с лица ухмылочку, он меня останавливает.

— Сядь, — произносит недовольно. Да, дядя Игорь, у меня тоже есть зубы, и я тоже умею скалиться. — Я дам деньги в обмен на твое согласие на брак с сыном моего…хмм…партнера.