"Интересно, я когда-нибудь, доживу до того статуса, когда сама буду вот так отдавать распоряжения?" – задумалась я, отключая в телефоне звук. Пора было идти, готовиться к операции.

Настроение у меня, несмотря на звонок свекрови, было приподнятым. Я рассчитывала, что Воронцов сегодня обязательно заметит и отметит мои профессиональные навыки и затем станет чаще разрешать ассистировать ему. А в дальнейшем… Я зажмурилась от радужных надежд: возможно, позволит и самой оперировать. Ведь я же хирург. А хирург обязательно должен на практике оттачивать свои навыки.

– Юлия, ты сегодня вместо Марины? – возник рядом Вадим Котов, анестезиолог.

– Ну, если ты про её отсутствие, то – да, – ответила я ему.

– Давай-давай! Давно пора. А то смотреть на тебя больно: стоишь, вечно, как бесприданница… – усмехнулся он. – Не знаю, чего Ворон на тебя взъелся? – осторожно прощупывал почву он. Я посмотрела в его невинно-голубые глаза и подумала: "Тебе, Вадюша, только фамилия в точку дана, а всё остальное, как с чужого плеча."

Котов полностью оправдывал свою фамилию, и между собой женская часть коллектива звала его – Котяра. Но выглядел он, словно Ангел со старинной открытки, такой же розовощёкий блондин с милыми кудряшками.

– С чего ты взял, что Илья Александрович на меня взъелся? – я закончила отмывать руки и теперь ждала, когда мне Лена, медсестра, натянет перчатки.

– Ой, Юлька, не зазнавайся, тебе не идёт, – хмыкнул он, выразительно подмигнув при этом. – Я же с поддержкой, а ты колючки сразу выставила. Я слышал, что ты решила стать свободной? – без перехода, в лоб спросил он. Я опешила. Ни с кем на работе я вроде бы не делилась своими семейными неурядицами.

"Неужели Воронцов такое трепло?" – обомлела я от своей догадки, в которую верить не хотелось. Несмотря на то, что он был деспотичен, к его образу хотелось присматриваться. И такое определение с ним не вязалось.

– Если я соберусь стать свободной, то ты, Вадик, в списке новых претендентов будешь последним, – пробормотала я, не глядя на него.

– Зря ты так, Юлия Львовна. Со мной лучше дружить… – прищурился он, но спохватился, и тут же расплылся в широчайшей улыбке. – Не хочешь любви большой и чистой? А то, смотри, может, передумаешь? Я пока свободен…

– Ой, ну и пустозвон ты, Вадим Вячеславович, – покачала я головой. – Иди уже… Там пациентка без тебя не уснёт.

– Вот что за насмешка судьбы? Да, Леночка? – пристал он к вошедшей медсестре.

– Не знаю. О чём вы, Вадим Вячеславович? – переспросила та.

– Для мужчины важно, чтобы женщине с ним было не до сна, а специфика моей деятельности, как раз наоборот. Вот ведь парадокс… – деланно вздохнул он.

– Ну, так, сами выбирали, – не поняла она его каламбур.

– Ладно, девчата, заболтался я с вами, мне и правда надо даму погладить и отключить. – он скрылся за дверью. Мы с Леной натянули перчатки и направились следом, в операционный зал.

Воронцов беседовал с пациенткой, ещё раз показывая ей снимок её носа, в три "D" изображении.

– Здравствуйте, – улыбнулась я той, подходя ближе. – Не волнуйтесь, через четыре недели ваш нос станет предметом зависти подруг. – Я оценила точность, с которой Воронцов проставил разметку на лице женщины.

– Скажите, пожалуйста, а после операции, как долго отёк будет держаться? – обратилась та к нему. И Воронцов обстоятельно проговорил ей все сроки реабилитации, с улыбкой называя её "миледи".

Я стала помогать медсестре готовить инструмент и оборудование, а сама исподтишка наблюдала за ними. С пациенткой наше Светило был сама любезность. А когда Вадим начал вводить наркоз, Воронцов стоял рядом и ободряюще придерживал побледневшую женщину за руку.