— Не дождешься. И… я серьезно, сегодня ничего не будет. Мне еще немного больно, — смутилась я под его взглядом, и протянула пальто. — Нужно подождать.

— Можем попробовать кое-что другое.

— Игнат, — рассмеялась я нервно, — ты только о сексе думаешь?

— О сексе с тобой, — он повесил нашу верхнюю одежду в шкаф, в один шаг наскочил на меня, и снова подхватил на руки. — Ты чертовски аппетитная, как можно не думать о том, как раздеть тебя?

— Пусти, дурной, — расхохоталась я, и засучила ладонями по его спине. — Игнат, ну хватит меня таскать!

— Притащил, — мир перевернулся, он усадил меня на диван, но не отпустил.

Отстранился на миг, рыкнул, сжал мои щеки пальцами, и впился жестким поцелуем в губы. Боже, ну что он творит? Я протестующе замычала в его губы, но оттолкнуть не смогла, впустила в рот его чуть шершавый, горячий язык, и несмело попробовала его.

Внизу живота тянет, лава разливается по телу огнем, я снова послушна мужским рукам, губам, подстраиваюсь под Игната. И… обнаруживаю себя лежащей под ним на диване с раздвинутыми ногами, между которых он и устроился.

— Нет, — покачала я головой. — Игнат, нужно подождать. Ты… если я откажу, ты пойдешь на сторону за сексом?

— Я не настолько озабоченный. Дьявол, — ругнулся он, и добавил несколько словечек покрепче. — Прости, малышка. Постараюсь не материться, не морщись. Просто не знаю, как от тебя оторваться. И не переживай, на сторону я не пойду. Смотрим фильм? — спросил он с неудовольствием.

— Что-то имеешь против кинематографа?

— Что-то имею против того, что ты не голая подо мной. Хм, я говорил, что не озабоченный? — коротко хохотнул Игнат, оттолкнулся на руках, и поднялся с меня. — Солгал. Не верь мне.

— Буду иметь в виду. Можем не смотреть фильм, а заняться чем-то другим. Кстати, — воодушевилась я, — завтра я иду в театр, представляешь?

— Зачем?

— Мой педагог замолвила за меня словечко, — я залезла с ногами на диван, и придвинулась к Игнату ближе — тянет, словно магнитом к нему. — Нина Васильевна раньше ругалась, что составов на постановки много. Говорила, что в её время было по одному составу, и так и должно быть. Так вот, скоро ставят «Спартак», набирают еще один состав, и если я покажу класс, то получу роль. Представляешь, возможно, даже главную!

— Главную? — чуть нахмурился Игнат. — Думал, что на сольные партии берут своих, ты ведь не из Петербурга.

— У меня есть фора. Я ведь по конкурсам все детство моталась. В Лозанну, в Хельсинки, в Париж… и я танцевала с первого же класса. До сих пор помню, как выходила в «Спящей красавице», одной из амурчиков была, — я улыбнулась, вспоминая то свое детское волнение. — Мое имя на слуху. Разумеется, пока я никто, и звать меня никак, но победителей балетных конкурсов помнят, и дают шанс. Так что я могу получить либо роль рабыни, либо куртизанки, либо… либо кордебалет. Но я буду танцевать! Представляешь, Игнат?

Я забыла про стеснение, и про то, что не стоит соблазнять его своей близостью, потому что как бы самой не соблазниться тоже. Забралась на Игната, села на его колени, и обвила мощные плечи руками.

— Я, конечно, еще не получила роль, но… Игнат, я хочу, чтобы ты был на премьере. Чтобы только на меня смотрел, даже если я буду исполнять роль мебели.

— Ты ведь говорила про травму.

— Это ничего, — отмахнулась я. — Да, ногу нужно беречь, я еще не восстановилась, но танцевать уже можно. Все выяснится завтра, — чуть встревожилась я. — Я и сама узнаю, на что способна. Завтра в одиннадцать. Ты… ой, я помню, ты говорил про балет, и… Игнат? — я еще больше встревожилась, вглядываясь в его не особо счастливое выражение лица. — Ты же не злишься?