Лицо Ольги тут же прояснилось, а сердце забилось радостно – она и не представляла, что может так соскучиться по батюшке за столь короткий срок.

– А какие ещё гости будут? – быстро спросила она.

– Опричь семьи – десница Асмуд, воеводы Свенельд и Валигур, глава мытни Адун и братаница князя Есферия с матерью Методией.

– Братаница? – с удивлением переспросила Ольга. Об этой ближнице она услышала впервые.

– Дочь опального воеводы Олега Моровлянина.

Это было неожиданностью. Ольга, конечно, знала о существовании у того, кто был, вероятно, её отцом, жены и дочери – но ещё ни разу не задумывалась о том, где они жили и как. Теперь вот предоставлялась возможность увидеть свою единокровную сестру.

Едва тиун вышел, в светлицу вбежала Любава.

– Радость-то какая, княгинюшка! Князь тебя никак на вечерю позвал! Чего надеть изволишь?

– Все самые лёгкие одеяния достань. Отнеси в ложницу – я примерю.

– А узорочье?

– Очелье из злата. Златотканые пояс и наручи. Остальное не знаю – под наряд подберу.

Когда облачение и украшения для вечера были выбраны, Ольга вновь села вышивать. Но нитки у неё всё время путались, игла колола пальцы – видно, мысли о грядущей встрече не позволяли ей сосредоточиться на работе. Она отложила рукоделие, вышла на гульбище и подставила разгорячённое волнением лицо едва ощутимым дуновениям ветра.

С гульбища открывался вид на пышный, ухоженный сад с мощёнными камнем дорожками, с диковинными растениями и душистыми яркими цветами, привезёнными с берегов Греческого моря – из Болгарского царства, из Таврии и из самого Царьграда. Сад заложили ещё при Вещем Олеге, от греков перенявшем сей обычай – окружать дворцы рукотворными насаждениями, призванными подчеркнуть высокое положение их владельцев. После Олеговых начинаний стараниями первой водимой супруги князя Игоря, болгарской княжны Евдокии, сад прирос землями и дополнился новыми растениями и цветами.

Евдокия родилась у болгарского правителя Симеона от его первой жены, дочери печенежского вождя, соратника Симеона в его ранних войнах с Греческим царством. От той же знатной печенежки имелись у Симеона сыновья: старший – Михаил и младший – Иван.

Симеон, будущий болгарский князь, а затем и царь, изначально прочимый своим деятельным родителем, князем Борисом, приведшим Болгарскую землю к христианской вере, встать во главе Болгарской церкви, немало лет провёл в Царьграде, набираясь в греческой столице всяческих знаний и мудрости. Симеон читал греческие книги, сам писал многоумные сочинения и вполне готов был пойти по стезе служения делу церкви. Болгарский же престол занял старший брат Симеона – Волдимир. И случилось это ещё при жизни родителя – Борис отрёкся от власти и ушёл в монастырь. Презрев все усилия отца, Волдимир неосмотрительно дерзнул вернуться к языческой вере, не учтя того, что удалившийся от людей Борис тем не менее зорко следил за происходящим в родной земле. Узнав о вопиющих начинаниях отпрыска, Борис не замедлил их пресечь – вышел из монастыря, схватил неслушного сына и безжалостно наказал его – ослепил. А наследником провозгласил Симеона.

Вместе с княжеским престолом Симеон получил от отца в наследство и сложные отношения с греками. И, расстригшись из монашества, принялся искать себе достойную спутницу, которая бы обеспечила ему не только чадорождение, но и всестороннюю и многообразную поддержку могущественной родни. Скорее всего удался сей замысел с печенегами.

С Киевом тогдашнего болгарского правителя связывали самые дружественные отношения, выросшие как из взаимного расположения неустрашимых воителей – Симеона и Олега Вещего – друг к другу, так и, в большей степени, из схожести их целей – и один, и второй силой оружия желали получить от греков всяческих выгод для своих народов. Однако если торговый ряд с греками Олега вполне устроил и умиротворил, то гораздо более значительные притязания Симеона с меньшей вероятностью могли быть удовлетворены греками на началах каких-либо разумных довершений