Не дойдя до двери, Игорь остановился, заложил руки за спину, развернулся, направился в другую сторону, подошёл к распахнутому окну.

– И что же – дочь увезёшь? – грозно бросил он через плечо.

– Увезу, – не поведя бровью, ответил Володислав. – Потешилась чутка с удальцом, покохалась. С кем не случалось, по молодости-то лет? Ежели мыслишь, что сие помешает мне сыскать ей справного жениха, ошибаешься…

В Пировальне повисла напряжённая тишина. Слышно стало, как назойливо жужжит муха и шумно дышит Асмуд. Советники смоленского князя оторвали алчущие взоры от стола и тревожно переглядывались между собой. Князь неподвижно стоял у окна. Володислав сосредоточенно вертел в пальцах серебряную ложку.

– Закручинило, говоришь… – обронил Игорь, тяжело вздохнув.

– Закручинило, светлый князь, – покорно подтвердил Володислав. – Хоть режь меня, казни. – Он зачем-то дыхнул на ложку и протёр её рукавом.

Князь опять задумался, замер, устремив взгляд в окно. Долго молчал, нагнетая тревогу.

– Ладно… Забирай… Безо всякой платы… – процедил он наконец. – Дарю. Не дело из-за девки для утех прения устраивать, державу рушить. – Игорь вернулся на место и сел за стол.

– Благодарствую нижайше, светлый князь, – с нарочитым заискиванием промолвил Володислав. – Осчастливил ты меня.

– Но не вздумай её обижать. Я буду справляться, – пригрозил князь.

– Ну что ты, светлый князь, – уверил Володислав, расплывшись в сладчайшей улыбке. – Как можно? Со всей любовью обходиться с ней стану… Ровно с княгиней. Дарами осыплю. В тереме собственном поселю… Теперича сомкнём чарки, князь Киевский, а? – он поднял свой кубок и протянул его навстречу князю.

Игорь поднял свой и стукнул им о бок кубка Володислава с такой силой и небрежением, что ромейское вино выплеснулось на стол. Князь Киевский едва пригубил. Володислав же осушил кубок до дна и принялся увлечённо вкушать яства. Смоленские бояре, следуя примеру своего князя, коршунами накинулись на еду. Ели они сосредоточенно и молчаливо. Володислав, поглощённый снеданием, тоже безмолвствовал. Некоторое время в пировальне раздавался лишь деловитый хруст, смачное чавканье, бульканье жидкостей в глотках.

Насытившись, смоленский князь утёр губы рушником, откинулся на спинку, сыто рыгнул и непринуждённо, будто миг назад не поставил отношения между Смоленском и Киевом на грань войны, промолвил:

– Раз приехал, ужо давай свадьбу играть. Где женишок-то наш?

– Воюет с уличами. Желаешь свадьбу играть – отзывать придётся.

– Отзывай, погожу.

– Княже, что-то душно мне, – взволнованно сказала Ольга. – Позволь, я оставлю вас…

Игорь бросил на неё испытующий       взгляд. Ольга была бледна и напряжена, закрывала рукой непраздное чрево, которое всё ещё не было заметно под свободной одеждой…

– Не серчай, Володислав. Вынуждены мы тебя оставить, – сказал Игорь почти воодушевлённо. Он охотно пользовался возможностью расстаться с неприятным гостем.  – Княгине нездоровится. Десница тебя займёт…

Ступив на лестницу, Ольга почувствовала, как кружится у неё голова и темнеет в глазах. Она оперлась на руку супруга и только так сумела осилить подъём.

– Что с тобой? – хмуро спросил Игорь, когда они вошли в опочивальню. – Правда, что ль, поплохело?

– Правда, князь. Дурнота нахлынула, прости. – Ольга утомлённо села на ложе. – Распахни оконницу, прошу…

– Микула! – кликнул князь, раскрывая окна во всю ширь. – Микула! Подь сюда! За Евтихием пошли! – велел Игорь возникшему на пороге челядинцу.

– Не зови лекаря, княже. Посиди рядом. – Ольга коснулась ладонью ложа, и супруг исполнил её просьбу. – Отпускает вроде… Ступай, Микула. – Она качнула головой, веля челядинцу удалиться. – Не тревожься. Всего лишь дитя толкается. Не привыкла я ещё к тому.