– Ладно, хорошо, раз так. Ну и все, – приговаривала она шепотом, стягивая рубашку, пока ванная наполнялась водой. – Им станет легче, а мне и подавно.

Им станет легче без меня,

Не будет ссор, не будет споров.

Что надо сделать, знаю я.

Им станет легче очень скоро,

– на мгновение замирая, шепотом процитировала она, скорее всего, свое же творение. Затем положила на край ванны новое лезвие в нераспечатанной упаковке и потрогала воду рукой.

– Очень хорошо, сейчас все по-быстренькому сделаю, пока могу. Стоило столько лет мучиться, давно надо было так поступить, – пробурчала она и погрузилась в горячую воду. – Надо было жгуты взять, кто-то мне рассказывал, ну да ладно.

Девушка распечатала лезвие и чуть дрожащей левой рукой ухватилась за его конец. Иван, затаив дыхание, замер перед монитором. Расширившимися от ужаса глазами он наблюдал за происходящим, в его горле застрял мерзкий горький комок, а сердце стучало с перебоями, путая ритмы.

Наконец дело было сделано, и девушка бессильно вытянулась во весь рост, закрыв глаза и оставив над водой только голову.

– Теперь ждать, – шепнули ее губы.

Ивану было страшно. Он никогда не видел подобной картины: ни, разумеется, в жизни, ни в кино. Он вообще не интересовался самоубийствами и не понимал людей, которые шли на это. Он считал такой поступок слабостью, неумением справиться с житейскими трудностями, но сейчас ему показалось, что эта девушка обладает огромной силой воли, раз смогла вот так вот посчитаться с судьбой, пересилить инстинкт самосохранения, порвать ту резиновую нить, которая тянет нас обратно в жизнь, что бы с нами ни происходило. Жаль, что эту мощную силу она употребила на расставание с жизнью, а не на ее улучшение. Еще бы немного подождала, и закончился бы дурацкий подростковый период, и, может быть, перед ней открылись бы бескрайние горизонты, и все сложилось бы очень хорошо.

Иван скорее переключился посмотреть, что делают родители. Те после скандала с дочерью спали беспокойным сном. Отец храпел, мать стонала во сне. Он так хотел их разбудить, пока они еще могли спасти дочь. Он вызывал панель меню в надежде, что появились новые возможности, но их не было, и Ване оставалось только наблюдать дальше, пусть и изнутри. Вернувшись в ванную, он увидел, как девушка потянулась к крану, чтобы включить горячую воду. Наверное, она стала замерзать от потери крови, да и вода уже остывала: красная, ужасная вода. Не дотянувшись, девчонка рухнула обратно и закрыла глаза. У нее уже почти не осталось сил. Иван не стал досматривать, быстро покинул эту квартиру, вышел из игры и выключил компьютер. Он чувствовал, как колотится его сердце и к горлу подкатывает комок тошноты. Глаза жгло. Ваня потер веки и вдруг с удивлением понял, что глаза щиплет от набежавших слез.

Теперь он был уверен, что правильно сделал, отказавшись от наблюдения за квартирой двух пьяниц. Увидеть их поножовщину ему бы тоже очень не хотелось, потому что это не было сценой из кинофильма, а происходило взаправду, и смотреть, как на твоих глазах умирают люди, которых ты не можешь спасти, это не удовольствие и азарт, а кошмар. Сейчас Иван мечтал попасть лишь в одно место: в жилище одинокой смуглой девушки, но не через окно, а наяву, и не подглядывая тайком, а навсегда рядом.

* * *

Иван заставил себя дотянуть до следующих выходных и только с утра в субботу отправился через окно к смуглой девушке. Когда он загружал игру, в третий раз высветилась информационная надпись, но он в тот момент в нетерпении вертелся и не успел заметить, что наступает новый этап игры, который назывался «Вершитель судеб».