– Попадемся мы когда-нибудь в этом спичечном коробке, – Каукалов на прощание ткнул ногой в гофрированный бок гаража, со злорадным удовольствием отметил, что дюраль от удара примялся.

Аронов промолчал, уже знал, что во время таких выступлений напарника лучше не возникать и вообще держаться подальше от него. Слишком изменился характер у Каукалова в армии: из открытого, добродушного, веселого парня превратился в злобного, налитого темной угрюмой силой мужика. Метаморфоза, которую невозможно понять.

Из телефона-автомата, расположенного в подземном переходе около станции метро, Каукалов позвонил старику Арнаутову.

– День выдался сегодня неудачный, пришелся по нулям… Транспорт на месте.

– То, что транспорт на месте, – я уже понял, – сказал Арнаутов, – заходил в гараж. – Голос его был едва слышен, он пропадал, его забивали странные взвизгивания, хохот, треск, чье-то громкое бормотанье – телефонный эфир был полон странных, очень неожиданных звуков. – Где вы находитесь?

– Около метро.

– Чего ко мне не зашли?

– Было бы с чем заходить – зашли б, а так чего впустую глаза мозолить?

– Как «чего»? Чайку попили бы, о положении негров в Африке погутарили б… – странно старик говорил, никогда раньше не предлагал чаю. – Так ты это… В будущем, парень, не обходи меня. Ладно?

– Ладно, – пообещал Каукалов, угрюмо усмехнувшись, и повесил трубку.

– Чего это он? – спросил Аронов, засунув руки в карманы едва ли не по самые локти.

– Забеспокоился что-то хрыч. Раньше никогда не беспокоился, а сейчас забеспокоился…

– Может, ему перца кто-то под хвост сыпанул?

– Может.

Они были недалеки от истины. Через полтора часа к старику Арнаутову приехала Ольга Николаевна, появилась в его тесной, хотя и богато обставленной прихожей, будто царица, стянула с руки лайковую перчатку. Спросила коротко и презрительно:

– Ну?

– Мимо, Олечка Николаевна. Впустую ребята проездили.

– Впустую? – Ольга Николаевна стянула перчатку со второй руки, пошевелила пальцами. Лицо у нее было озабоченным. – Сегодня засыпалась группа на Новорижском шоссе. Взяли бойцов чистенькими, не придерешься. Едва они отжали фуру, как налетели собровцы…

– И-и-и, – выдавилось из старика Арнаутова испуганное. – И что, всех под корешок?

– Сидят в Тушино, в одном из отделений, в подвале. Если расколются и начнут сыпать – знаешь, какая лавина покатится?

Старик Арнаутов забегал, засуетился вокруг Ольги Николаевны, замахал руками. Ольга Николаевна холодно и брезгливо следила за ним.

– Но нас-то они не выдадут! – наконец вскричал старик Арнаутов.

– Выдадут, – хмуро пообещала Ольга Николаевна, – еще как выдадут! Только почувствуем, что кольцо сужается, устроим на отделение налет, чтобы этих… – она выразительным движением перечеркнула воздух. – Понятно?

– Так точно, Олечка Николаевна, – пробормотал Арнаутов, продолжая суетиться. – Если что, такой налет организуем – чертям станет тошно.

– Если же их решат перевезти на новое место до того, как они расколются – уберем во время перевозки.

– И это будет сделано в чистом виде, – пообещал Арнаутов.

– Займись этим сегодня же, старик! – Она натянула на одну руку перчатку. – А эти, что… впустую, значит, съездили?

– Пока впустую, Олечка Николаевна. Да и погода, сами видите, какая…

– Самый раз. Нам чем погода хуже – тем лучше.

– Совершенно верно, Олечка Николаевна, – подобострастно пробормотал Арнаутов. – А насчет тех, что прокололись, не беспокойтесь, Олечка Николаевна, уберем так, что даже картофельных очисток не останется. Наводочка только нужна. Адресочек, где сидят, будут ли перевозить на новое место. Если не будут – подготовим налет, а коли будут – нам большое облегчение… Надо знать только, когда…