- Во всех?

- А то… я тогда тоже подумал, что в печать они ушли еще когда Николай был жив. Так что мой отец переоценил свое влияние. Я же допустил преступную неосторожность. Быть может, явись я туда тайно, не афишируя своего присутствия… возможно, они остались бы живы. Помогите перенести ее в круг. И еще, я должен предупредить, что чужая память опасна…

8. Глава 8

Глава 8

…предупреждению Димитрий внял.

Он положил девушку лицом вниз. И сам сел, где велено. И положил руки на ее виски, холодные и отчего-то казавшиеся мягкими. Он закрыл глаза, позволяя вычертить на своем лбу знаки.

…могла или не могла спастись цесаревна?

…тела отыскали, вернее останки. И если прежде предполагалось, что жгли их бунтовщики, дабы затруднить опознание, то теперь очевидно: виноват младший Бужев и та дикая сила. А не очевидно одно: почему Николай не сопротивлялся?

Он ведь, пусть и не император, но маг.

Императрица тоже.

И дети… итого семеро магов древнего рода и изрядной силы просто позволяют взять и убить себя? Ладно, надежда на скорое разрешение неприятностей, однако… там, в подвале, когда зачитывали приговор… да и без приговора было же очевидно, что не для беседы приватной их пригласили.

Почему он не ударил?

Не ради себя, так хотя бы ради спасения детей?

- Постарайтесь не заблудиться…

…или не мог?

Хотел, но… что если…

Голос Святозара звучал словно бы издалека. Он дрожал, то растворяясь в туманной зыби, в которой вдруг оказался Димитрий, то почти развеивая ее.

Не заблудиться.

Хорошо говорить, а как не заблудишься, если кругом этот вот белесый клочковатый туман. И будто кто-то ходит, хлюпает, вздыхает… эй, есть тут кто?

…есть, есть, есть… кто-кто…

Кто?

Девочка в белом нарядном платьице. Она кружится и кружится… и смеется…

- А ты дурка! – кричит кому-то и становится обидно. Почему ей все, а мне ничего? Мне? На Димитрии тоже платьице, только не белое, а в клеточку. Он наказан. Ему велено сидеть в детской и переписывать начисто упражнение, а Беленка пойдет к гостям. И будет стишки читать.

И все станут хвалить.

Папенька же рублем пожалует, а маменька пряником… несправедливо!

Так.

Стоп.

Это не его мысли. И не его тело, слишком пухлое, какое-то неуклюжее…

…детское.

Воспоминания, но явно не те, на которые Димитрий рассчитывает. А потому высвобождается из них, не без труда, само собою, но все же…

Он вновь оказывается в тумане.

- Не понимаю, чего ты хочешь? – сестрицын голос полон скрытой издевки. – Ты еще слишком мала…

- Но тебя же берут!

- Я, в отличие от некоторых, умею себя вести.

- Это ты меня за столом толкнула!

…и компот выплеснулся на скатерть и на новое платье, его испортив. Маменька огорчилась, а отец нахмурился. Вновь будет думать, что вторая дочь у него неудачная, толстая и неуклюжая. Сестрица же щелкает по носу…

…не то.

Прочь.

Туман. Ну же, в нем и вправду легко заблудиться, а с другой стороны, стоит сделать шаг, и вокруг Димитрия встает бурая стена. Это не пламя, но держит она изрядно. И бурые же нити вырастают из его ладоней, уходя куда-то в туман.

Держат.

Дальше!

- …не представляю, что с ней делать… девочка – совершенная дичка…

- Отправлять. Пускай учится, - отец говорит громко, не стесняясь быть подслушанным. – Дар у нее изрядный…

- Но деньги…

- Деньги есть, и ты это знаешь.

Маменька замолкает, а Димитрий сжимает кулачки. Ну же, соглашайся… дар ведь и вправду есть, открылся недавно, изрядно напугав гувернантку, которая вдруг пришла в себя на четвереньках и гавкающей. До чего смешно было…

- Ты хочешь уполовинить Стешенькино приданое?

- Не только Стешенькино, - отец спокоен, он всегда спокоен и порой это спокойствие пугает. – Оно, если помнишь, и Элизе принадлежит…