Потом я прочитала задание и возмутилась еще больше. Да кто придумал такое для шестилетки?! Зачем ребенку задавать то, что она заведомо не может решить? Чтобы комплексы развить? Что это за методика такая? Она ведь даже смысла отдельных линий и завитков не понимает!

Э нет. Так дело не пойдет.

По заданию нужно было найти ошибки и удалить их. Я нашла одну неправильную линию, перевернутую арку компенсации и лишнюю точку ослабления. Элементарно. Для меня, которая уже построила тысячи плетений, а для маленькой девочки — непосильная задача.

— Кря! — сказала громко и топнула лапкой, привлекая к себе ее внимание.

Убедившись, что Лилу смотрит на меня, я ткнула куцым пальцем в первую неточность и еще раз крякнула. Мелкая перестала плакать и удивленно захлопала глазами.

— Ты хочешь мне помочь? — прошептала она, воровато оглядываясь на дверь.

— Да, — по-мораньи.

Помочь, а заодно поставить на место странную училку и жадного папашу. Одна ребенка почем зря травмирует заведомо сложными заданиями, а второй, скряга несносный, совсем распоясался, пони купить не может.

— Ты уверена, что ошибка здесь? — спросил ребенок с нескрываемым восхищением.

Я самодовольно фыркнула и кивнула. Дождалась, когда она стерла первую неточность и указала на вторую, потом на третью.

— Теперь так? — благоговейно прошептала она.

Я еще раз все проверила: углы, схождения, переходы и изгибы. Все было правильно. Не придерешься.

— Хорошо, Пусенька. Сейчас я перерисую, и когда придет эйла Ромуш, покажу ей.

Покажи, а заодно скажи, что она глупая гусыня.

— Ты только не выдавай меня, хорошо? А то меня ругать будут.

Не переживай, мелкая, ведьмы умеют хранить секреты.

***

Эйла Ромуш была суровой учительницей лет пятидесяти. Дородная, в строгом сером платье, с тугим кренделем на голове и ястребиным взглядом, от которого у учеников начиналась паника и непроизвольное подергивание глаза. Неудивительно, что Лилу ее так боялась.

Едва она переступила через порог комнаты, как девочка вытянулась по струнке:

— Здравствуйте, эйла Ромуш, — произнесла она громко, будто на параде.

— Добрый день, Лилу, — без единой эмоции ответила учительница.

Я тоже проскользнула в комнату и наблюдала за происходящим, высунув нос из-под кровати.

— Я сделала задание, — мелкая попыталась улыбнуться, но вышло криво, косо и некрасиво.

Она сама поняла это и, смутившись, подвинула на край стола лист с исправленным плетением. Эйла Ромуш неспешно копалась в своей бездонной сумке. Сначала достала очки, потом красный карандаш, потом пухлый блокнот. У меня было такое чувство, что она специально время тянула, чтобы заставить ученицу понервничать.

Очень захотелось подкрасться и укусить ее за ногу.

Наконец, все эти показные приготовления закончились. Учительница еще раз строго посмотрела на присмиревшую девочку и взяла лист:

— Посмотрим, что ты тут натворила.

По мере того, как ее взгляд бегал по листу, тонкие подведенные черным брови удивленно ползли кверху. Что, тетя, не ожидала? Я злорадно фыркнула.

— Ну… что я могу сказать, — протянула эйла Ромуш, посмотрев поверх очков, — ужасно. Такой плохой работы я еще никогда не видела. Одни ошибки.

Что?! Я аж подскочила. Какие, к чертовой матери, ошибки?

— Но… — Лилу начала беспомощно заикаться, — но…

— Признавайся, кто тебе подсказывал? Какой-то бестолковый помощник?

Девочка жалобно шмыгнула носом. Сейчас она подумает, что доверить морану было глупой затеей. Почему-то мне было не все равно.

Я высунулась из-под кровати и громко сердито крякнула.

Эйла Ромуш обернулась и посмотрела на меня, как на досадное недоразумение: