Вспомнила свои прошлые отношения. Ваня почти не бывал дома. Я же большую часть времени проводила именно там, за работой. И меня никогда особо не интересовало, чем он занимался, где был и с кем. Но порой спрашивала о его делах, но не из интереса, а, скорее, из вежливости, потому что так надо. А ещё я всегда видела, что он мне врал и выкручивался. И мне было плевать. Потому старалась не спрашивать, так как мысль, что девушка из меня так себе, заставляла грустить. Похоже, в том, что у меня всё так сложилось в личной жизни только моя вина, и винить мне больше некого.

Так что мне мешает сейчас согласиться и вести себя так же, как это было прежде? Каждый сам за себя и иногда встречаться в спальне?

А вот не могу! Неизвестно откуда пришла мысль, что я хочу быть частью жизни этого мужчины, если уж решусь на серьёзный шаг. А ещё меня бесила мысль, что у него в этой его «рабочей жизни», может быть ещё одна, а то и несколько «личных жизней»!

– Я не хочу, чтобы у тебя были другие отношения, помимо наших, если они всё же возникнут, – холодно и бескомпромиссно произнесла я, посмотрев в тёмные глаза мужчины. На секунду мне почудилось в них торжество. – Потому для меня странно то, что мне будет непозволительно участвовать в твоей – другой – жизни. Даже просто интересоваться ею.

– Ты хочешь верности? Это льстит, – улыбнулся он, а я почувствовала возрастающее бешенство от подозрения, что надо мной смеются. – Верность так верность. Собственно, я думал, что это очевидная вещь в отношениях.

– Только у тех, у кого нет двойной жизни, – проворчала я, отметив, что мужчина стоит ко мне слишком близко и отступила на шаг.

– Двойная жизнь есть у всех. Просто кто-то достаточно смел, чтобы это признать, а кто-то нет. Пойми, Даша, – вновь сократил между нами расстояние Илья всего одним шагом ко мне навстречу, а я оказалась фактически прижата спиной к стене. – Моё нежелание того, чтобы ты знала обо мне в рабочем состоянии связано с опасением, что ты быстро во мне разочаруешься, а не с тем, что я не признаю моногамию. Тот, кого ты видишь сейчас, и тот, кто на работе – два разных человека. Уверен, меня боятся и ненавидят все партнёры и работники. И я бы не хотел, чтобы ты это видела или слышала обо мне от других. Тебе это не понравится, – нависнув надо мной, произнёс Илья, а я вдруг поняла, что у меня трясутся колени от его такой близости. И испугалась. Потому ловко вывернулась и отошла к барной стойке.

– Прости, – вздохнула я, почувствовав вину за свою трусость.

– Я понимаю, что ещё рано. И готов подождать. Тебе не следует извиняться за то, что не кидаешься мне на шею по первому требованию.

Я благодарно улыбнулась, а после посмотрела на разложенные продукты.

– Очень надеюсь, что ты знаешь, что со всем этим делать, иначе, боюсь, нам придётся грызть сырой рис.

– Не бойся, готовить я умею, – хохотнул Илья и стал закатывать рукава. – Показывай, где у тебя здесь посуда и есть ли она вообще.

12. Глава 12

Пока по кухне разносились потрясающие запахи, я без зазрения совести воровала нарезку с разделочной доски, всячески мешала, и да, не замолкала. Я говорила обо всем на свете, старательно «любя» уши благодарного, а главное, молчаливого слушателя. В основном, конечно, рассказывала забавные истории, связанные с родителями, или вообще говорила о них, с удивлением отмечая, что на слёзы не тянет. А если и тянет, то от доброй, светлой грусти. Во всяком случае, в истерику сказываться не хотелось, и отчаяние не накатывало, за что я мысленно сказала «спасибо» именно Рязанову, нисколько не сомневаясь, что именно его компания на меня так влияла. К моменту, когда рис с тушёными овощами и мясом приготовились, я успела знатно выдохнуться, а так же убедиться, что хорошо притупила внимание мужчины и, скрывая коварную улыбку, стала ненавязчиво расспрашивать у Ильи про его ранения, а так же аварию, щедро разбавляя свои вопросы очередными историями из жизни, которых оказалось немало.