Впрочем, откуда мне знать, как оборотни выглядят в тридцать два, тридцать пять и сорок? Может ему вообще полтинник, просто сохранился. В конце концов, Ленин в мавзолее тоже отлично выглядит, а ему уже ого-го. Может, и он был из этих самых…

А гад напротив меня неожиданно заулыбался. Что его так рассмешило? Мне охото задеть его за больное. Я три дня тут сижу в сумасшествии. Хотелось бы избавиться от этой спеси на оборотне. Он же оборотень? А что, если все-таки нет?

– Хорошо сохранились. Вы убьете меня? – спрашиваю глядя в его глаза. Нет, все-таки оборотень. Зрачок, неожиданно принявший вертикальное положение, заставил меня вздрогнуть.

– Нет, конечно, – отвечает слишком просто, почти что по-дружески и мне определенно точно не нравится то, как он на меня смотрит.

– А что будет с моим отцом?

– Зависит от тебя.

– От меня? – пальцы сжимают подушку. Спокойствие не удается держать на балансе. Нервы снова накаляются, и оборотень это понял. – Что вам от меня нужно? – несколько секунд я только и слышу, как мое сердце грохочет со скоростью лошадиного галопа. – Молчите? Значит, и вправду убьете.

– Детей я не трогаю.

– Я не ребенок! – прикусываю язык. Ну что ж ты Лена самой себе яму роешь?

– Да, похоже, будет все-таки сложно.

– Я не понимаю, о чем вы.

– Скоро поймёшь.

Оборотень поднимается с нагретого места и направляется на выход. Но я не готова его отпустить без ответов. Я вообще не готова его отпустить. Да, я ненавижу его за то, что он оборотень, но, мне кажется, если я сейчас останусь одна, меня немыслимой волной накроет паника, и я не справлюсь. Мне нужно еще немного времени… немного времени.

– Как вас зовут? – зачем мне это знать? Лучше бы путное что-то спросила.

– Вячеслав.

Вячеслав? Неужели этот тот самый оборотень? Не может быть. Слишком просто одет, слишком нормальное лицо. И пофиг, что кирпичом. Сейчас у всех такое. Слишком не похож на убийцу, на того, кто способен сожрать человека.

Слишком много слишком…

– Судя по твоему выражению лица, ты обо мне что-то знаешь.

Судя по моему выражению лица? А какое у меня выражение?

Вспыхиваю и сию секунду прикладываю к щекам ладони. Я затрудняюсь что-либо ответить оборотню, пока тот испепеляет меня взглядом.

Вячеслав, похоже, передумал уходить. Облокотившись спиной на дверь, он заложил руки на груди и принялся внимательно изучать меня, как нечто странное, не похожее на все с чем он когда-либо сталкивался раньше.

– Фамилия Астархов тебе знакома?

Не может быть. То и вправду он. Живой, мразь такая! Не дождётся он от меня истерики и страха!

Но что если ему будет не угоден любой мой ответ и он с легкостью заберет жизнь моего папы? Если скажу, что всякое о нем знаю, он и меня убьет? Впрочем, разве я знаю больше, чем все остальные? Нет, только ночь дикой волчьей охоты меняет многое.

– Я знаю вас, – отвечаю совершенно спокойно, как будто от этого зависит моя жизнь. Что, скорее всего, так оно и есть.

Сжимаю зубы в попытке не ляпнуть лишнего. Сердце может и стучит как бешеное, того глядишь проломит грудную клетку, но головой осознаю, что во мне нет страха больше и нет отчаяния, только ненависть. Такой сильной, иногда, кажется, она может сжечь все дотла и всех, кто рядом.

– Знаю, что вы хотите убить моего папу. Возможно, ваши люди… – Люди? Может, стоило сказать монстры? – Уже его убили, пока вы здесь пытаетесь казаться хорошим! – перешла неожиданно на рык… и слезы. Они все-таки решили не оставаться в стороне. Не хочу… не хочу быть перед ним слабой!

Делаю глубокий вдох, задерживаю дыхание и вытираю слезы. Мужчина неожиданно складывается в три четверти под гортанное рычание, держась одной рукой за сердце, другой опираясь о стену.