На удивление в нас пичкают не кашу на воде, а очень сносную еду, только она все равно поперек горла. Первый день, когда я очнулась и поняла, что мы живы, но взаперти, я ничего не ела. Есть только начала на второй день и то под вечер, под уговоры отца.

Сильная боль в ноге не давала думать ни о чем, тем более о еде. Но потом пришел врач. Кажется, он сделал все, чтобы боль утихла.

Этот мужчина совершенно не похож на тех, кто здесь есть, кого я уже успела увидеть. Но просить его о помощи сбежать даже не думала. Было ясно, что он оборотень. К счастью, с человеческим отношением. Он заботливо обрабатывал мою рану и делал перевязки. Я не дергалась, но на самом деле очень хотелось вывернуть свой острый язык наружу. Знал бы отец, какие словечки крутятся в моей голове – выпорол бы, не гнушаясь ситуации.

О том, что отец знал этого врача, я поняла, как только они встретились взглядами. Зато, как только боль в моей ноге утихла, мои мысли не покидало одно… Я все время думала о том монстре, который надвигался на нас. Надеюсь, он сдох в муках.

– Вячеслав жив? – неожиданно спрашивает отец у охраны.

– Да.

Стоило охраннику выйти за дверь, я повернулась к отцу, игнорируя еду.

– Папа, почему ты все время интересуешься, жив ли Вячеслав? Это тот, на кого ты работаешь? Он что при смерти?

– Похоже, что нет.

Ничего не понимаю.

Еда снова не лезет. Вожу ложкой по тарелке, размазывая содержимое. Грустно. Хочу услышать маму. Она, наверное, с ума сходит. И, несмотря на то, что ей якобы позвонили и что-то уже донесли, мне страшно представить, что именно. Скорее всего, ей угрожали, чтобы она не дергалась, иначе нас убьют. Да, наверное, так и есть.

Время от времени, глядя на отца, я замечала смену его настроения. Он был то обеспокоен, то наоборот, невозмутим. Но я не решалась что-либо спросить. Я очень боюсь услышать от него правду, которую не смогу принять. Я не маленькая, понимаю, что наше заточение здесь – явление недолгое.

– Пап, что с нами будет?

– Я не знаю, милая, но я обещаю, я сделаю все, чтобы тебя отпустили. Они не тронут тебя.

– А ты?

– Не думай обо мне.

– Мама, уверенна, волнуется за нас. Наверное, всех на уши подняла.

Папа печально вздохнул и прижал меня к себе.

Тишина и замкнутое пространство сводят с ума. И везде этот белый больничный ужасный цвет. Словно мы запертые психопаты. Кажется, так оно скоро и будет выглядеть.

Снова открывается дверь. На пороге стоит лысый мужик, который кивает отцу, в глазах которого неожиданно вспыхивает страх.

– На выход.

– Нет! Нет! Папочка!

– Все будет хорошо, милая, не плачь, – он обнимает меня и целует в макушку, но оборотень хватает его и насильно вытаскивает из комнаты.

– Не уводите его, пожалуйста! Он ни в чем не виноват!

Я бросаюсь вслед за отцом, но дверь закрывают прямо перед моим носом. Руками и ногами колочу по двери что есть мочи. Подскочивший адреналин не дает права в очередной раз пустить слезы, я была намеренна снести эту чертову дверь, за которой все еще слышу голос отца.

– Скажи, Слава жив?

– Конечно, иначе бы ты был бы уже мертв.

Что толку от того, что я колочу дверь? Надо поберечь силы, возможно, когда войдет еще один оборотень я смогу сбежать? У меня осталось немного воды в кружке, в которую я добротно вывалила черного перца из принесенной нам солонки. Если это попадет в глаза, думаю, оборотень дезориентируется и у меня появится немного времени.

Усевшись на кровать, я решила, что нужно выстроить в голове план побега. План борьбы. В конце концов, я осталась жива и отец… Мы оба живы. Я выстрелила в монстра. Я убила его! Сбежать от кучки мужланов у меня должно получиться. А что делать дальше потом подумаю. Сейчас главное держаться и не поддаваться панике. Лишь бы папу не тронули, лишь бы его не убили.