Детский дом в моем воображении представлял собой обычное здание в несколько этажей и с частыми окнами и уж точно не был похож на графскую усадьбу.

Я не понимая уставилась на Золотаревского. Может быть, по пути в Ясли мы заехали куда-то еще? Но его улыбка вновь сделалась счастливой и даже чуточку самодовольной, что уничтожило мои последние сомнения — это Ясли.

— Как… — Я задохнулась, не в силах подобрать нужное слово. — Как красиво!

— Ты еще внутри не была, — гордо сказал Владимир Петрович.

— Но как? Почему? — У меня в голове было слишком много вопросов, чтобы я могла облачить их в слова.

— Это же для детей, — ответил он, — дети должны жить там, где красиво, и ни в чем не нуждаться. Дети, которых не любят, становятся взрослыми, которые не умеют любить. А такой участи я для своих воспитанников не хочу.

— И сколько же у вас этих воспитанников?

Я подошла ближе к воротам, провела пальцем по кованой розе, которая выглядела совсем как живая. У меня было ощущение, что я попала в сказку.

— На сегодняшний день немного, — вздохнул Золотаревский. — Всего сорок дев… — Он вдруг резко осекся и сделал вид, что закашлялся. — Сорок восемь. Видишь ли, это специализированное учебное заведение. Исключительно для детей с магическими способностями. Я ищу таких детей по всей стране.

— И здесь только сироты? — не поверила я. Может быть, для него сорок восемь сирот с суперспособностями и казались небольшим количеством, то мне, наоборот, стало жутко.

— Конечно, — ответил он. — Дети должны расти в семье. Я готов помочь познавать свой дар каждому, но ради этого отобрать ребенка у семьи неправильно. Здесь собраны именно те дети, которым негде жить, или же которые жили в других детских домах с куда худшими условиями.

Я не нашлась, что ответить. Просто стояла и заворожено смотрела через ворота на этот замок.

И только потом сообразила, что прекрасный двор совершенно пуст, клумбы, цветочки, скамеечки… А где же сами дети?

— Сейчас время занятий, — пояснил Владимир Петрович на мой невысказанный вопрос.

— Они учатся магии в кабинетах? — удивилась я.

— Вот еще, выдумала, — фыркнул он. — Этому они учатся в свободное от основных предметов время.

— Основных? — снова переспросила я, чувствуя себя очень глупой.

— Алгебра, геометрия, химия… Изольда, ты что, в школе не училась?

Я удивилась еще больше. Выходит, он еще и собрал здесь учителей этих предметов. Вот это размах!

Сзади раздался голос Степана:

— Звонок через две минуты.

Я резко обернулась, так как не услышала его приближения. Он стоял перед машиной, а возле его ног расположились два огромных мешка из синей шелковой ткани в золотых звездах.

— Что это? — не поняла я.

— Что-что! — передразнил меня Золотаревский, хорошее настроение возвращалось к нему на глазах. — Подарки, конечно! Неужели ты думаешь, я могу заявиться в Ясли к детям без подарков? К сожалению, я не так часто тут бываю, а потому хотелось бы приносить детям радость хотя бы в свои редкие приезды.

— Понятно, — протянула я, хотя мне еще совсем ничего не было понятно. Золотаревский поражал меня все больше и больше, а о размере его состояния я уже просто перестала гадать — очевидно, оно было гораздо больше, чем я думала сначала и даже больше, чем я могла представить.

В этот момент все пространство заполнил звон, и даже когда он смолк, мне все еще казалось, что у меня в ушах до сих пор звенит.

— Пора, — кивнул Степану Золотаревский, и тот открыл перед нами ворота.

Я опасливо посторонилась, когда водитель протаскивал тяжелые мешки с подарками внутрь. Владимир Петрович зашел следом.