«Найди островок спокойствия», — посоветовал Зверь.

«Нет во мне островков», — тут же огрызнулась я.

«Тогда закрой глаза и просто ни о чем не думай!»

Ну вот, уже и Зверь на меня кричит. А я-то, наивная, думала, он на моей стороне.

«Мой ласковый и добрый зверь…» — мысленно запела я, пытаясь задобрить обитателя моего тела и одновременно выкинуть все посторонние мысли из головы.

Зверю очень понравилась песня, он довольно заурчал, и под это урчание все мысли стали плавно уплывать из моей головы.

— Молодец, — прошептал Золотаревский, все еще сжимающий мою руку, — а теперь, главное, не пугайся.

«Мой ласковый и добрый зверь…» — продолжала я напевать, путая мотив и слова и песни, но полностью захваченная мелодией в своей голове.

Темнота перед моими глазами замерцала, я вздрогнула, но Владимир Петрович, успокаивающе сжал мою руку.

Изображение было нечетким, но прорисовывалось все четче и четче с каждым вздохом. Я видела лицо Кирилла, он улыбался, не так, как обычно, одними губами, а по-настоящему, искренне. На мгновение залюбовалась его лицом, а потом растерялась. Изображение продолжало прорисовываться, и я поняла, где он находится. На моей кухне! И тут увидела себя. Я тоже улыбалась, и улыбка у меня была такая, как будто мне только что сказали, что я выиграла миллион долларов.

Не успела удивиться, как картинка мигнула и сменилась. Я не смогла различить ни места, ни окружения, яркое солнце слепило глаза. Видела только нас обоих, меня и Кирилла, мы страстно целовались, и не было похоже, что ему это не нравится.

Я задохнулась. Это правда? Это будет? Это… может быть?

Картинка снова сменилась.

Незнакомая квартира, черное шелковое постельное белье, и я… Обнаженная на этом белье. Белизна моей кожи бьет по глазам в сравнении с цветом простыни. Я целую кого-то, обнимаю… Но кто это? В этой картинке не было того внутреннего света и радости, как в предыдущей, и еще до того, как изображение развернулось, чтобы показать моего партнера, я знала, что это не Кирилл. Это Андрей!

Нет! Хотела уже распахнуть глаза и прекратить это, но Зверь остановил меня.

«Досмотрим», — тихо, но настойчиво попросил он, и я сдержалась.

Картинка снова сменилась. И я тут же пожалела, что не послушалась своего собственного внутреннего голоса.

Увидела Диму Мартынова, на ярком солнце его веснушки снова бросались в глаза. Я была в теплой одежде. Лежала… на снегу? Но ясно я видела другое: он обнимал меня, его губы приближались в моим…

Вспышка, изображение стало осыпаться, как будто кто-то ударил молотком по цветному стеклу.

Ахнула, открыла глаза и тут же отдернула руку. Мои ладони вспотели, тело била крупная дрожь.

— Что это было? — потребовала я.

Это не могло быть правдой, это все какой-то бред, калейдоскоп с участием знакомых героев, но действие совсем нереалистично. Я никогда не лягу в постель к Андрею, не подпущу к себе Мартынова, Кирилл никогда не посмотрит на меня с таким обожанием, как в этом видении. Это все неправда!

Золотаревский внимательно изучал выражение моего лица.

— Я знаю лишь то, что вижу, — спокойно сказал он. Во всяком случае, осуждения в его глазах я не заметила.

Я все еще дрожала. Мне совсем не нравилось то, что увидела, и я не могла найти этому объяснений.

— Нет, так не пойдет! — Я была на грани истерики. — Вы должны сказать, что это? Это будущее? Это вероятность? Что это?!

— Это будущее, — разбил он все мои надежды. — Видения были очень яркие. Когда картинка размыта, значит, это всего лишь возможность, когда такая — это данность.

— Чушь собачья! — Я сорвалась с места и заходила по комнате. — Я и Андрей — это бред!