— Моб, отпусти ее, — злобно произнес, по всей видимости, еще принц. Урсул нарисовался на горизонте как нельзя кстати. Вид он имел потрепанный и несчастный. Зеленый камзол на широкой груди радовал дырами и проплешинами, оставленными огненными искрами, скорее всего, магического заклинания.

О, так меня пленил старший братец — тот самый, которому пророчили жемчужину и корону повелителя в придачу, ну, или что он там захочет… Подлый предатель с подходящим имечком! Как знали мама с папой, называя красавчика-сыночка в честь злобного краба-паука, довольно распространенного в нашей морской полосе.

— Не могу, братишка. Она мне нравится, — отлично подшутил над братцем, имеющим определенные виды на меня. — Не мешай, противный! У нас тут обсуждение похода в одно не столь отдаленное местечко, — нет, разговор, конечно, мне нравился больше по сравнению с неудачной попыткой «взлететь», но воодушевления или желания отвечать не вызывал. А вот желание ползти, подобно склизкому морскому червяку, возникло, разрушая гордость и преграды, быстро нарисованные сознанием. Аккуратно приподняла плавник и попыталась отодвинуться. Мало ли, нахождение моей персоны в данном месте, да во время такого душещипательного разговора, не является жизненно необходимым. Но, увы, горло сдавили сильнее, лишая возможности не только здраво мыслить, но и нормально дышать.

— Отпусти, — зло прошипел Урсул.

— Не могу, — хмыкнул Моб и резко, неожиданно вернул в вертикальное положение. Кажется, у меня нет не только носа, но и тонкой лебединой шеи. Как же больно! Тихий, едва слышный стон вырвался из груди. Старшему принцу этого показалось мало и он, притянув меня к себе, приобнял за талию, болезненно стиснув ее. А что я?! Воздуха как не было, так и нет. Повисла на его руках, не собираясь оказывать сопротивление. То, что происходило сейчас в хрустальной зале, было не что иное, как диверсия. Я, в принципе, это осознала и впечатлилась. Но борьба за власть, включая сложные перипетии, связанные с событием коронации, никогда меня не интересовали. Да, я — жертва, попавшая в жернова предвыборной гонки! Стоп, постойте! Жемчужина уже сделала свой выбор или нет?

— Хочешь обмен — полудохлую селедку на жемчужину? Я угадал? — вальяжно произнес Урсул, попутно приобретая расслабленную позу. Куда только делся весь боевой задор, злобный голос, да и воинственный вид в целом?! Спасибо, и про меня не забыл! Сравнение с тухлой тушкой мелкой рыбешки именно то, что мне прямо необходимо в данный момент… для поднятия боевого духа, не иначе.

— Не то чтобы очень, — парадируя братишку, заявил Моб, прижимая крепче к себе мое несчастное тельце. Мне помяли каждую чешуйку на хвосте, сплющили плавник и испортили тщательно уложенный хвост, обрекая бедную сельдь на участь шпрот в собственном соку. Между прочим, ощущение было именно такое — маринад он и в Андалусии маринад.

— Тогда отпусти! — взвился Урсул. Наш морской наследник, конечно, не любил неисполнение собственных приказов. А в данный момент так громко скрежетал зубами, что я даже сквозь толщу воды слышала противный скрип. Ух, того и гляди пострадает не только моя шея, но и чьи-то острые зубки.

Пока потомки царственных особ пререкались, пытаясь поделить то ли власть, то ли мое бренное тело, я рассматривала полуразрушенную залу. Кое-где сельди предпринимали попытку подняться с каменного пола, другие же уползали, пытаясь спасти свои тела, третьи оставались без движения, но так или иначе помогать конкретно мне никто не торопился. Урсул замер каменным изваянием на расстоянии пары шагов, прямо напротив брата и сверлил того недовольным злым взглядом. И пусть оба принца обладали силой дара в той или иной степени, сражаться на магической дуэли они не торопились, предпочитая прожигать друг друга, а заодно и меня, злобными взглядами. Куда уж проще?! Наследник сильнее всех в Андалусии, раз жемчужина предпочла его, а стало быть, ему ничего не стоит накостылять братцу «крабу» и отправить восвояси, не соло нахлебавшись! Но Урсул медлил и не собирался вызволять меня из цепких потных ладошек супостата, предпочитая тратить время на уговоры и не обращая внимания на неудобства, испытываемые его «второй» половинкой.