— Нет… Дело не в этом… Просто… — я трясу головой.

Сюр какой-то.

— Что просто, Егор? Ты сорвался среди ночи, приехал сюда, чтобы… что? Посмотреть на меня? Спросить, кем я работаю? Выпить кофе? Ну бред же.

— А… то есть ты спишь со всеми, кого поишь у себя кофе? — осведомляюсь в стихийном порыве.

— Хочешь обсудить мои нравственные принципы? — парирует Файфер без стыда и совести.

Какого черта она добивается?

Не-не. Чушь! Не может она вот так прямо себя предлагать, с бухты-барахты, как шлюха с самой дешевой таксой.

Что-то тут…

— Расстегни рубашку, — толкаю жестко.

— Что? — Кира мгновенно оглядывается.

Не без удовольствия встречаю ее ошарашенный взгляд.

Не ожидала, да? А я почти поверил.

— Пуговицы… — подбородком дергаю и по мешку ее холщовому глазами бесцеремонно тяну. — Давай расстегивай…

Отворачивается.

Наблюдаю, как Кира ополаскивает чашки, ставит их на сушилку, полотенцем руки вытирает – все делает медленно и с достоинством.

А потом подчиняется.

Руки сгибает и расстегивает рубашку.

Меня снова раздирают сомнения – не думал, что Солнце с такой легкостью решится раздеться передо мной даже после того, что сама предложила секс.

Кира предложила трахнуть ее.

Эмоции перекатываются, как пузырек воздуха в строительном уровне: никакого нахрен баланса.

Да что я теперь вообще о ней знаю?

Может, она уже ебется со всеми чаще, чем дышит.

— Снимай… — то ли прошу, то ли требую.

Сам не уверен, во что ввязываюсь. Злюсь.

Но это чувство откатывает, стоит только увидеть ее топлес со спины.

Несколько оглушительно кайфовых мгновений ласкаю взглядом тонкую талию, острые лопатки, изящные, как нитка жемчуга, позвонки.

Вдох – выдох. Сердце стопорится, и мой автомат выбивает к херам.

— Теперь иди сюда, — уже не бравирую, на адреналине выдаю.

Подойдет – будет тема, однозначно. Сполна получит то, что просит. Нет – нет. Мы больше не в школе, чтобы я заморачивался и осторожничал с ней, руководствуясь какой-то там моралью.

Солнце мешкает. Нервно проводит рукой по волосам, заправляя за ухо, и повернув голову, бурно выталкивает:

— Сам иди.

Я даже не раздумываю, когда поднимаюсь.

Не знаю, что сильнее мною движет – мужской азарт или желание сбить с девушки спесь. Просто подхожу к Кире со спины и торможу, едва не касаясь ширинкой ее оттопыренных бедер. Она моментально напрягается, мурашками-мутантами вся исходится, но заднюю не дает, стоит, держится. Ладонями в стол упирается.

Я поднимаю руку. Пальцы зависают над грудным отделом, который у Солнца уже ходуном ходит.

Раз ты такая ебливая, чего же трясешься?

Кожу зудит, как хочется к ней прикоснуться, лопатки эти цвета слоновой кости пощупать, по каждому позвонку пальцами пройтись, а потом языком. Последняя мысль импульсом проносится по всему телу, словно по клинку отблеском дрожь прокатывается.

Член дергается. Тело реагирует на близость женщины самым примитивным образом.

Чтобы отогнать непрошенные мысли, представляю ее с абстрактным другим, рисуя в голове беспорядочную мешанину из сплетенные руки, ног. Сую свой торчащий клинок в ледяную воду. Закаливаю. Разочарование с шипением остужает похоть. И снова все раскаляется – вижу себя рядом с ней.

Гребаный дипфейк.

Качаюсь вперед, почти руки на плечи девушки опускаю.

Нет-нет-нет.

Все как-то тупо, неестественно с ее стороны.

На хрен.

Я пас. И я сюда не шпилить ее ехал. На голодном пайке я без баб не сижу и не причмокиваю на каждую мимо проходящую. Хочет Кира быстрого перепихона, пусть возвращается в клуб Димаса и снимет какого-нибудь мужика.

Отшатываюсь, продолжая стоять на месте. Рука все еще зависает в пяти сантиметрах от нежной гладкой кожи, но я сдерживаюсь, не трогаю.