Вет оглядывается. Ощериваюсь. Левой показываю ему фак, а большим пальцем правой набираю две буквы.

Я: Да.

— Петухов, телефон убери! — его палит химичка. — Это что еще такое?! В четверг у вас контрольная по этой теме!

— Простите, Тамара Петровна. Я просто маме написал.

[1] Е. Замятин “Мы”. Упражнение из учебника.

4. 4

Кира

Шесть лет назад

— Я тебе говорю, Кир, он вот так вот рукой своей волосатой делал, как будто тебя лапает, а наши все смеялись! Ты мне не веришь, что ли?! Его еще Егор по ноге пнул, чтобы он перестал! — с жаром задвигает Машка.

— Понятно… — проглатываю вызванную ее словами горечь.

Маша пытается убедить меня, что пока я, как дура, подсказывала Виталику, что писать, тот стебался надо мной на глазах у всего класса.

— Какой же Виталя бесячий! Ну какого хрена он остался?! Я так надеялась, что он свалит после девятого! Вечно так смотрит брезгливо, типа он лучше всех! Бррр… И как ты могла в него влюби…

— Хватит! — грубо обрываю подругу.

Понимаю, что глупо злиться на Машку, что она ни при чем, но ничего не могу с собой поделать.

— Знаешь, ты когда болела, девчонки в раздевалке тако-о-о-е про него говорили, — продолжает она с уязвленным видом. — Прикинь, его отец, короче, берет его с собой в баню по выходным, ну в мужскую компанию… И они туда вызывают шлюх, представляешь? Фу, прикинь, они там с отцом на глазах друг у друга…

Машка морщится, а у меня сердце вниз ухает от таких новостей.

— Кто это сказал?

— Ефимовой Никитина рассказывала перед физрой. У ее мамы знакомая, короче, работает в “Уральских усадьбах” уборщицей. И, в общем, она Петухова-старшего с молодости знает… Говорит он такой кобель, и, типа, сын у него таким же растет.

— Все, не хочу это слушать! — порывисто выпаливаю.

Не хочу в это верить! Отказываюсь! Всеми фибрами души противлюсь!

Мало ли о чем там трепятся девчонки в женской раздевалке!

Ульяна Никитина – сплетница восьмидесятого уровня. Нагородила чуши, а все, как невменяемые, ловят каждое ее слово. Неужели людям так сложно сложить два и два? Ведь Никитина уже второй год к Виталику клеится. А подруга ее, Ленка – за Егором бегает. Противно смотреть на их жалкие попытки расположить к себе парней. Не удивлюсь, если Никитина нарочно все это выдумала, чтобы ей не так стремно было, что Виталик ее игнорирует.

И все равно после Машкиного рассказа в душе такой раздрай. Лицо пылает, и по мере распространения сердечного хаоса внутри растет гадливое ощущение. Еще и змеюка Ефимова со своим серпентарием косятся на меня, переглядываются между собой и хихикают.

Эта перемена какая-то бесконечная – столько я уже успела прожить моментов: классных и вот этот вот.

Кислота, волной прокатившаяся по желудку, подступает к горлу. Легкая тошнота, вызванная голодом, и волнение вызывают головокружение.

Хочется уйти отсюда, переждать перемену где-нибудь в другом месте, но я с трудом сдерживаю этот порыв. Нельзя подавать вида, что я расстроена, ведь эти кобры только этого и ждут. Такое ощущение, что они питаются чужими отрицательными эмоциями. Натуральные вампирки!

Блин… Ну какой у нас раньше был дружный класс…

Только в десятом женская половина класса разделилась на три кучки.

В первую входят я, Машка и еще несколько девочек, с которыми мы раньше учились; во вторую – пара новеньких и зануды бывшие -“гэшки”; особняком всегда держатся Лена, Ульяна и Регина. Они раньше с Королевым учились в “А” классе – и все, как на подбор, жуткие выпендрежницы. Уже стольким девочкам крови попортили. Регина какими-то единоборствами раньше занималась, и она у Ефимовой и Никитиной – кто-то вроде вышибалы. Отбитая на всю голову. К ней даже парни не суются.