Игорь вновь закашлялся. Во рту почувствовался слабый привкус крови. Чуи приподнял голову и взглянул на хозяина укоризненно.

– Ладно. Прямо сейчас запишусь к врачу. Тогда будешь доволен?

В ответ йоркширский терьер улёгся обратно, свернувшись калачиком, и, громко вздохнув, вновь сонно засопел.

Его сознание словно отключилось. Нет, он прекрасно осознавал, кто он и где находится. Понимал, кто на него кричит и почему. Даже вскользь до него доходила суть всех тех фраз и предложений, что как из пулемёта с басистым стрёкотом и рёвом вырывались из широкого рта человека, одетого в строгий костюм неизменно чёрного цвета. Хоть и, признаться, ему было безмерно сложно сохранять напущенный на себя серьёзный и частично даже испуганный вид. «Если перед тобой большой по важности человек, то самой главное сострой заискивающий взгляд, в котором должны читаться уважение и страх», – так советовала ему мать с самого детства. Под «большой по важности» при этом она имела ввиду практически любого, кто имел хотя бы толику власти: будь то учитель, сотрудник паспортного стола, директор какой-нибудь конторы или хотя бы сотрудник почты. Она всегда перед всеми заискивала, из-за чего ему, особенно в подростковом возрасте, становилось за мать стыдно. А теперь вот он сам… стоит и, напуская на себя тот самый вид, который так ненавидел. И позволяет этому раскрасневшемуся мужчине, едва помещавшемуся за столом – оплывшему жиром столь сильно, что его пиджак неизменно расстегнут, а галстук болтается из стороны в стороны в такт колышущимся щекам, – орать на себя нечеловеческим голосом. Несмотря на то, что смог много достичь, обеспечить семью высоким уровнем жизни. Что ж, ради них он и должен терпеть и не сломаться. Лишь бы этот чёртов хохот, застрявший где-то в основании горла, не вырвался наружу.

Руслан стоял посреди обширного кабинета, в котором буквально каждая делать подчёркивала высокое положение владельца. На стенах друг напротив друга висели две картины, отдалённо напоминавшие что-то: то ли совершенно неудачные репродукции, то ли принадлежавших кисти неизвестных художников, пытавшихся копировать стиль и почерк великих мастеров. Руслан не смог определить, хоть и увлекался живописью: любил картинные галереи и выставки. Громадный шкаф тёмно-коричневого цвета с стеклянными дверцами по левую руку был забит пузатыми папками с документами, которые, как был уверен Руслан, не были покрыты слоем пыли только благодаря ежедневной работе уборщицы. Пустой деревянный пол, лишь у места его владельца у самого окна застеленный явно недешёвым красным ковром. А на нём стоял дубовый стол, за которым и сидел этот человек в высоком кожаном офисном кресле. Больше ни кресел, ни стульев не было – посетители были обязаны лишь стоять. В углу у стола, по всей видимости, задуманного как красный угол, висели в ряд иконы и под ними большой портрет президента, флаг и герб страны в широких металлических рамах. Но Руслан не особо верил как в набожность, так и искренний патриотизм этого человека. Он в принципе был уверен, что редка ситуация, когда показное выражение каких-либо чувств идёт от сердца, а не от каких бы то ни было скрытых и зачастую даже корыстных мотивов.