Катя отвечала, что с завтрашнего дня они начнут работать по прежнему графику, но сама все это время думала – сможет ли заменить бывшую хозяйку? Конечно, есть еще Дима, он бы и один прекрасно справился. Только вот Машенька была душой этого места, рядом с ней всем становилось уютно. Ее доброта была искренней. Катя так не умела...

– Устала? – спросил Дима, когда кафе закрылось, Сима уехала, и они остались вдвоем.

– Немного. Главное, получилось хорошо. Мне почему-то кажется, что мы все сделали правильно.

Она обвела взглядом заставленный цветами зал. Ваз все-таки не хватило, часть букетов стояли в трехлитровых банках. Надо бы убрать все это, завтра «Котейная» должна выглядеть как обычно. А портрет Машеньки можно и оставить, все равно снять его рука не поднимется.

– Я сам все уберу, отдыхай. И завтра тоже выспись как следует, я справлюсь.

– Знаешь, а я вот не уверена, что справлюсь, – призналась Катя. – В смысле, что смогу быть тут хорошей хозяйкой.

– Скажи честно: ты вообще хочешь этим заниматься? – Он приблизился, взял ее лицо в ладони и заглянул в глаза. – Ты ведь не обязана. Ни работать здесь, ни заботиться обо мне. Не хочу, чтобы ты делала что-то, что не нравится, только из чувства долга.

– Мне нравится, правда. И тебя я не брошу. Если не можешь быть один, то я...

Он накрыл ее губы своими, не позволив договорить. Промелькнула мысль – удобно ли, ведь они только что справили поминки. Но Машенька точно была бы не против. Скорее, наоборот: если ее душа наблюдала за ними с небес, или где она сейчас находилась, она радовалась. Потому что Катя все-таки выполнит ее последнюю просьбу.

Пальцы Димы зарылись в волосы на затылке, путаясь в прядях. Катя судорожно вздохнула и поняла, что ее потряхивает от нервов. Больше не было сил терпеть неопределенность и чего-то ждать. Она отстранилась и протараторила, не позволяя себя перебить:

– Я согласна на то, что ты предлагал. Если нельзя иначе, пусть будет так. Хватит тянуть и не надо ничего объяснять – я все решила.

В ответ он посмотрел на нее своими невообразимыми янтарными глазами, в зрачках которых золотыми звездами отражался свет настенной лампы. Смотрел, не отрываясь, не моргая, без тени улыбки, и молчал, казалось, целую вечность.

Сердце Кати ухнуло в пропасть. Он передумал? Закончил здесь все свои дела, и она ему больше не нужна?

Он сделал легкий вдох, набирая воздуха, губы дрогнули. Тихим, но твердым голосом Дима сказал:

– А я – нет.