– Ладно. Я спрошу. Обо всем, сколько бы времени это ни заняло.

Подумала немного, стараясь не обращать внимания ни на изучающий взгляд из-под темных ресниц, ни на притаившуюся в уголках губ улыбку. Интересно, сколько он живет на свете? Должно быть, она кажется ему наивной, как детсадовец.

– Сколько тебе лет?

Она думала, что начала с простого, но ошиблась. Этот элементарный вопрос неожиданно озадачил собеседника. Попытавшись что-то прикинуть в уме, Дима сообщил, что свой кошачий возраст не знает, сколько времени прошло с тех пор, как он стал демоном – не помнит, разве что в каком приблизительно веке это произошло.

– Мне сотни лет. Полагаю, в данном случае точность до года не важна.

В голове не укладывалось, особенно если учесть, что на вид Катя не дала бы ему больше двадцати пяти. Она решила пока не рефлексировать по этому поводу. Но как же трудно оказалось знакомиться заново!

– Ты ведь не всегда был таким, как сейчас, правда? Что произошло?

– Я долго мотался по свету. Иногда находил хозяев, иногда уходил в лес и жил сам по себе, но недолго: в доме моей госпожи в день ее убийства находилось много людей, а я задался целью уничтожить весь род каждого из них.

– Всех-то за что? Родственники ни в чем не виноваты, они, может, с теми убийцами лично знакомы не были. Или вообще поссорились, родню же не выбирают! – возмущенно воскликнула Катя.

Ей все еще казалось, будто Дима рассказывает не о себе. Просто занимательную историю о событиях, произошедших в далекой стране когда-то очень давно.

– У всякого существования должна быть цель, – буднично отозвался он. – К тому же, чтобы сохранять разум, подобный человеческому, я вынужден был жить среди людей, в доме, где меня примут. Или в доме жертвы, но об этом я рассказывать не хочу.

«Если останется один, он превратится в чудовище».

Демон нэкомата преследовал своих жертв долгое время, меняя города и страны. Набирался сил и рос. Убив-таки всех, кого планировал, он засел в лесах одной из провинций Китая. Подкарауливал путников в глуши. Иногда по ночам приходил в человеческие поселения и ловил прохожих в темных закоулках.

– Зачем? – перебила Катя.

– Лучше тебе не знать, – ответил Дима. Устав бороться с дремотой, откинулся на подушку и прикрыл веки. – А потом началась первая из знаменитых опиумных войн... Нет, о тех временах тоже говорить не стоит.

Последней его жертвой стал какой-то европеец. Совершенно случайной – бедолага всего лишь имел неосторожность загулять в увеселительном квартале и приволокнуться за незнакомкой, оказавшейся оборотнем.

В его-то облике демон и набрел на хитрого монаха, наложившего на него проклятье. Десять тысяч кошек он должен был пристроить, чтобы выполнить обет и вернуть прежние силы и способности.

– Поэтому я и перебрался сюда. В Азии с такой внешностью я считался чужаком. – Он зевнул, приоткрыл глаза, посмотрел на Катю умоляюще. – Извини, но мне нужен перерыв. Не могу больше, вырубаюсь.

– Прости, – спохватилась Катя, – спи, конечно.

Она приблизилась, чтобы поцеловать в щеку перед сном, но Дима поймал ее и прижал к себе. Лежа на его груди, она почувствовала, как тяжело, натужно он дышит, и облокотилась о кровать, чтобы не давить своим весом.

– Ты не уйдешь, пока я сплю? – неожиданно спросил он, глядя потемневшими глазами. – Пообещай, что не уйдешь, не предупредив.

– С ума сошел?

Уткнувшись носом в его висок, она почувствовала, что запах его тела неуловимо изменился, а кожа прохладная, словно покрытая влажной пленкой. Кем бы Дима ни был сотни лет назад, но сейчас он болен, слаб и испуган. Его сердце с трудом гоняет кровь. Единственный близкий ему человек умирает.