– Припоминаю… – сообразила, что лучше с этой женщиной не спорить, а со всем согласиться, вроде она была миролюбиво настроена, надо было этот факт использовать во благо.

– А потом он начал, надо и не надо, в шахты лезть. Всем мешать. А потом заблудился, и весь наш народ его искать пошел. В общем, много какого переполоху из-за него приключилось, – прыснула от смеха женщина в кулак. – Ты взрыв на шахте помнишь?

– А как же! – решила ей подыграть и тоже заулыбалась.

– По твоей милости все произошло, – от этой ее фразы улыбка моментально сползла с Марининого лица. – Не переживай! Мужики уже об этом позабыли давно. Все исправили, опоры новые поставили. А вот то, что ты нашего угрюмого Кальмоля и Сольтинью надумала друг в друга влюбить, это да, это ты тогда погорячилась.

– Так…я же…и не…а так…потом…вовсе… – дар речи у девушки частично утратился.

– Да понятно! Ты как лучше хотела. Что, мол, человек радости в жизни не знает… Но это же было нарушение божеских законов! И насилие над свободным гномьим народом еще получилось.

– Как это…гномьим? – выпалила Маринка мгновенно.

– А то нет! Мы же привыкли ни от кого не зависеть, все в жизни самим решать, а тут приехала, понимаешь, магичка, что только первый курс университета закончила, руками поводила, пошептала, зелье сварила, не спросив никого о согласии, в котел с чаем вылила, и на тебе, на следующий день в храме свадьбу играли. И если бы одну!

– Да-а-а?!

– А то нет?! К Сольтинье же тогда сватья погостить приехала, потом сосед зашел сказать, что готов ей огород вспахать на днях, еще Варьянка забежала соли попросить, а за ней дружок ее сердечный зашел, так как не дождался на дворе. Так радушная хозяйка их всех чаем с пирогами и угостила. И все бы ничего, ведь, сватья три года к тому времени вдовствовала, а сосед – мужик вполне справный. Молодая пара тоже, все равно, собиралась пожениться. Правда, года через полтора. А вот дед старый, Тимль Беззубый, за что пострадал? Ему лет столько, сколько селу нашему древнему. Разве же можно так было поступать с человеком? Тем более что пары ему и не получилось тогда создать.

– И как же?.. – девушка слушала и моргала зелеными глазищами без остановки. Не иначе, нервный тик у нее приключился.

– А! – опять махнула рукой Тартилья. – Обошлось, конечно. Знахарка наша местная его травами отпоила после твоего бегства. И он же старец, беды много наделать не успел, силы у него уже не те, слава богам. Ой! Погоди. Я сейчас. Броньку только успокою. А то он все на дверь продолжает бросаться.

– Где? – кинулась Маринка в испуге к окну, но мужика того взлохмаченного на дворе не обнаружила.

– Не слышишь, что ли? Крыльями без конца хлопает, негодник.

– Как это?!

– Обыкновенно, как все петухи.

– Так он петух?!!

– Кто же еще! Я сейчас на него водой из кружки плесну. Он и успокоится. Во!

– И, правда, все стихло.

– А ты к нам, Мариника, по какому делу или проездом?

От имени, которым ее назвала эта женщина, девушке сделалось совсем не по себе. Это что же получалось? Она была Мариной, а хозяйка назвала Мариникой. Возможно, так оно звучало на гномий манер. Но Карга в избушке тогда сказала… и, значит, выходило, что все, что эта женщина тут ей наговорила… Была правда, что ли?! У рыжей закружилась голова. Было с чего. Гномы, Мариника, дед любвеобильный, она сама в роли ворожеи и еще какой-то староста с малахольным внуком! А лет ей и не двадцать пять вовсе, а только двадцать три. Но это, может, и ничего, только тоже очень странно. Слишком много с ней всего, все же, для одного дня произошло. А она еще сегодня в незнакомом лесу ни с того, ни с сего оказалась, до нитки промокла, по кустам лазила, дорогу искала… Кстати! Дорога!