Няня! Ну, надо же, она точно теперь знала, что это была ее няня. Такая теплая, ласковая и родная. И что, наконец, добралась до своего дома. Все! Конец пути! Рыжая девушка была счастлива.

– Что же мы в дверях стоим? Проходи же, Мари! И надо скорее сообщить господину Альфреду, что наша девочка вернулась.

Они были в холле, возле начала широкой лестницы, ведущей на второй этаж, когда сверху послышался сначала голос, а потом и шаги.

– Что случилось, Кармелита? Кто там пришел? Почему ты не отвечаешь? – на верхней ступени показался высокий седовласый господин в домашнем сюртуке. – Неужели…

– Дядя! Да! Это я, твоя Мари!

– Глазам своим не верю! – всплеснул он руками, но остался стоять на месте. И тогда девица поскакала по ступеням лестницы вверх, легко и быстро преодолела их и впорхнула в раскрытые для нее объятья. – Только ты, негодница этакая, могла пропадать в течение года, не подать ни одной вести о себе, а потом явиться вся такая радостная и воздушная, и со словами «это я, твоя Мари», прижаться к моей груди и намочить мою рубашку такими искренними слезами радости!

– Ох, дядя! Со мной такое приключилось!

– Это я уже понял! Как же иначе! Я ждал этой встречи каждый день, и триста тридцать раз успел поклясться, что непременно впредь буду строг с тобой, Мариника. Поэтому приготовься к объяснениям, дорогая моя племянница.

– Что, вот так сразу и такой строгий? Уж не подменили ли мне моего дядюшку Альфика?

– Наверное, придется быть с тобой таким. И как, ты готова к разговору?

– Но он будет долгим, дядя. А я с дороги.

– И точно! – подала голос няня Кармелита с первого этажа. – Девочке надо отдохнуть и обязательно покушать. Да и вам тоже. Ужин у меня готов, господа. Спускайтесь.

– Снова встреваешь! – наклонился он над перилами. – Твои потакания девчонке вон уже к чему привели. Она осмелилась пропадать год неизвестно где. Учебу пропустила. Ни мне, ни тебе вестей не слала. А как явилась, так ты опять готова квохтать над ней как наседка.

– Будет вам, хозяин. Успеете еще душу отвести, воспитывая нашу радость. А у меня кушанья стынут.

– Ладно, – сдался мужчина как-то так сразу – Будь, по-вашему. Сначала поужинаем. Но потом обещаю тебе, Мари, строгий разговор.

– Я согласна, – чмокнула его в щеку, точно зная, что делала это каждый раз, когда ей удавалось настоять на своем. – Мне бы теперь немедленно и быстро освежиться и переодеться. Не подскажешь, дядя, где моя комната?

– Что?!! Еще и так?! Ты память потеряла! – он даже от нее отпрянул и начал сверлить испытующим взглядом. А снизу послышалось громкое «ох» няни. – А себя ты помнишь?

– Не очень., – взглянула на него честно и покаянно. – Только-только начинаю вспоминать. Но, зато, тебя, дядя Альфик, признала сразу! И Кармелиту тоже!

– Еще бы ты и нас забыла! Нет, это надо! То-то я смотрю, аура у тебя какая-то…

– Дядя! – состроила девушка милую гримаску. – Я все-все расскажу, но чуть позже. Можно?

– Ладно. Иди уже. Вторая дверь справа. И поспеши! Мы с твоей няней с нетерпением ждем тебя.

И вот они вдвоем с дядей Альфредом шли в его кабинет. Он впереди, племянница следовала за ним. Она сознавала, что без него ни за что легко не нашла бы нужную дверь среди многих, что смотрели на нее, шедшую по длинному коридору второго этажа. Оттого, что не помнила местоположения кабинета в доме. Пришлось бы ей открывать их все, пока не добралась бы до самой последней справа. И оказалось, что это окно кабинета, как раз, так завладело ее внимание, когда недавно подъезжала к дому. Вот и раз!

– Ой! – вскрикнула девушка, когда случайно задела лодыжкой нечто, помешавшее отойти от окна, в которое успела выглянуть, пока дядя усаживался в свое любимое кресло и раскуривал неизменную трубку.